Вероника Евгеньевна Иванова - Узкие улочки жизни

Вероника Иванова Узкие улочки жизни

Посвящается людям и обстоятельствам — всему, что мне препятствовало

Я могу читать мысли людей, как открытую книгу, но до сих пор не продвинулся дальше оглавления.

Джек Стоун

Вместо пролога

— Ты чувствуешь?

Вопрос ввинчивается в уши, но не снаружи, как полагается благовоспитанным звукам. Нет, он рождается где-то внутри, в лабиринте пустых коридоров, который я уже несколько минут ощущаю на месте своей головы. Крохотное торнадо закручивает кольца в центре пустоты, эхом отражается от стенок черепа и только потом добирается до ушей, встречаясь… Со своим братом-близнецом. А может, и сестрой, ведь вопросы могут быть мужскими и женскими, что гораздо предпочтительнее вопросов безразличных, бесстрастных и бессмысленных.

— Ты чувствуешь?

Надо что-то отвечать. Но что? Правду, только правду и ничего, кроме правды, как завещала нам подслеповатая Фемида? Согласен. Да я и не собирался ни врать, ни фантазировать. Смысла нет. Сам ввязался, сам расхлёбывай. И чем честнее окажусь, тем скорее всё закончится. По крайней мере, надеюсь на это.

— Ты чувствуешь?

Я очень хочу чувствовать. Хочу, хочу, хочу. И похоже, могу. Ну же, ещё одно, последнее сказанье…

Желание раскаляется всё сильнее и сильнее, чтобы в один прекрасный момент вспыхнуть порохом, бесшумно и неосязаемо, но погружая путаницу мыслей в пронзительно-белую вспышку. А впрочем, глазами я сейчас ничего и не увидел бы. Чистота эксперимента, мать её!

Нет, никаких обид и разочарований, с чего бы? Всё дальнейшее зависит только от меня. Всё будущее. Каждое мгновение после намеренно задержанного вдоха станет моим. Провалом или триумфом? Сейчас узнаем! Какое неожиданно сладостное ощущение… Словно судьбы мира плетёными поводьями запутались в моих пальцах.

— Ты чувствуешь?

Оно приходит неожиданно. Не спрашивая дозволения. Распахивает двери сознания мощным пинком, но, словно решив проверить на прочность моё терпение, не победно марширует, а крадучись семенит по скрипучему коридорному паркету, с каждым новым шажком становясь всё ощутимее и весомее, обрастает плотью формы, наполняется кровью содержания и наконец являет себя во всей красе. И всё же, не слишком ли много у тебя лиц, пришелец? Или, вернее будет сказать, душ?

Азарт и нетерпение.

«Ну же, скорее! Я так ждал этого момента, я принёс мольбы всем святым и демонам… Разве мои труды были напрасны? Нет! Всё должно получиться! Если не сейчас, то никогда больше. Но я это сделаю. Сделаю! И мой гений признают все эти потраченные молью старикашки. Каждый из них! В ножки падут как миленькие! Ещё очередь будут занимать на поклоны…»

Унылое ожидание неизбежного.

«Да когда же, Господи, когда же переведутся все эти молодые и ранние? И не надоедает им открывать Америку по сто раз на дню? Так добро бы только открывали и молчали по углам, а не кричали потом над ухом о своих гениальных проектах… Добьётся результата, не добьётся — какая, в сущности, разница? Станет старше на десяток-другой лет, сам будет смеяться над собой теперешним, а ещё пуще — над молодыми да рьяными. Грант ведь всё равно не получит, выскочка. Очередь на гранты расписана давно и надолго…»

Раздражение.

«А лак-то потрескался… Вот гадина эта маникюрша! Наверняка всучила мне остатки пробника из бракованной партии. И не проверить ведь никак… Ну ничего, она у меня ещё попрыгает! Высоко будет прыгать, старательно, по команде… Что они возятся? Заканчивали бы уже, мне ещё вздремнуть нужно успеть, а то билеты в клуб опять пропадут: не идти же с мятой физиономией! Не особо жалко, не в последний раз посчастливилось, и всё-таки… Но как меня вчера в стеллаж впечатали, не приведи господи повторения!..»

— Ты чувствуешь?

— Да…

Вопрос умирает, чтобы возродиться вставшим на крыло фениксом:

— ЧТО ты чувствуешь?

Я чувствую… Всё.

Правда, --">