Ольга Ярошинская - Ведьма по наследству

Ольга Ярошинская ВЕДЬМА ПО НАСЛЕДСТВУ

Я стояла у плиты, помешивая тягучее варево. Аромат кофе и шоколада наполнил крохотную кухню так густо, что, казалось, можно зачерпывать воздух ложкой и есть. Осталось совсем немного, и все будет готово. Я насыпала в кастрюльку горсть овсянки, добавила ложку меда и услышала, как кто-то открывает ключом дверь квартиры.

Хозяйка влетела на кухню, даже не сняв ботинки, обшарила взглядом и мой затрапезный халат, и недопитую чашку чая, и грязную тарелку в мойке.

— Бардак разводишь? — Метнулась в комнату и тут же вернулась с несколько разочарованным лицом. — Хахаль уже ушел?

— Нет у меня хахаля, Наталья Борисовна, — обреченно ответила я. — И бардака нет. А вы бы предупреждали, перед тем как приехать.

— С чего это я должна перед тобой отчитываться? Это моя квартира, я сюда могу прийти в любой момент! Кто тебя знает, может, ты тут наркоманский притон устроила. Или бордель.

Я окинула себя мысленным взором: черные кудрявые волосы скручены на затылке в лохматый пучок, пронзенный навылет простым карандашом, на ногах теплые полосатые носки и тапки в виде пушистых зайцев, а довершает образ проститутки ядрено-желтый халат.

Я плотнее запахнула халатик, мрачнея с каждой минутой. Квартира, которую я снимала всего три месяца, находилась почти в центре. Под окном зеленел парк, через дорогу подмигивала вывеска моего любимого спортивного центра, а до общаги лучшей подруги Юльки ходили все троллейбусы. Я отмывала кухню и ванную почти неделю, переклеила обои, ободрав жуткие зеленые цветы с желтыми разводами непонятного происхождения, и теперь квартира полностью меня устраивала, если бы не одно «но» — ее хозяйка.

— Такой бизнес за три дня не раскрутишь, — ответила я. — А вы ко мне на этой неделе уже заезжали.

Наталья Борисовна хмыкнула, расстегнула блестящий алый плащик, уселась на стул, давая понять, что она здесь надолго, потом повернулась к стене и замерла, забыв закрыть рот.

На стене жил город. Узкая мощеная улочка изгибалась вокруг пруда, по поверхности воды плясали солнечные зайчики, яблони протягивали цветущие ветки прямо в кухню, голуби клевали крошки у ног импозантного мужчины, устроившегося на лавочке. Семь метров кухни раздвигались до конца улочки, где виднелась церквушка с витражными стрельчатыми окнами и колокольней.

— Это что?

— Юлька говорит — Прага, — сказала я. — Вы же разрешили все красить-переклеивать, если за свой счет.

Наталья Борисовна задумчиво отхлебнула мой недопитый чай, поморщившись, отодвинула чашку. На фарфоре остался жирный след красной помады.

— Знаешь, Василиса Егоровна, слишком шоколадно ты устроилась, — протянула она. — Живешь тут, как у Христа за пазухой, да еще постные рожи корчишь.

— Рожа уж какая есть, перекраивать не собираюсь, — ответила я и прикусила губу. А вот Наталья Борисовна свои губы, которые с момента нашего знакомства увеличились в размерах втрое, наоборот, надула.

— Еще и огрызаешься, — почти ласково сказала она. — А телевизор из розетки не выключаешь, как я просила.

— Так ведь я дома, — опешила я. — Да и глупо это — каждый раз, уходя из квартиры, все из розеток выключать.

— Конечно, если вдруг замыкание случится, то не твоя квартира сгорит. — Хозяйка хлопнула ладонью по столу. — В общем, со следующего месяца платишь двести.

— Что? — возмутилась я. — Мы же договаривались. Сто пятьдесят — мой потолок.

— Значит, прыгай выше потолка, Василиса, — усмехнулась женщина. Толстые губы растянулись, как два червяка. — А если тебя что-то не устраивает — скатертью дорога.

Она лениво встала, подошла к плите, по-хозяйски зачерпнула ложкой содержимое кастрюльки, подула и, прикрыв глаза, пригубила мой шоколадный шедевр.

Я с наслаждением смотрела, как выпучиваются ее глаза, как пухлая кисть хватается за горло. Наталья Борисовна выплюнула варево в умывальник, лихорадочно набрала в рот воды из-под крана.

— Вы бы хоть спросили, — сказала я. — Это же мыло!

Юлька ответила после четвертого гудка.

— Я на парах, — прошептала она. — Уровень тревоги?

— Красный, — мрачно ответила я.

— Буду.

В телефоне послышались короткие гудки, а я вздохнула и села за стол, на котором остывало --">