Агата Бариста - Три королевских слова

Агата Бариста ТРИ КОРОЛЕВСКИХ СЛОВА

Посвящается любимой сказке детства — фильму «Три орешка для Золушки».

Спасибо!

* * *

Если женщина заявляет, что она ведьма, то она, конечно же, таковою не является. Потому что настоящая ведьма не признается в этом ни за что в жизни. Ключевое слово здесь — «в жизни». Поэтому, когда я буду вынуждена объяснять некоторые обстоятельства своей истории тем, что я ведьма, придется учитывать тот факт, что я мертвая ведьма.

Ну, не совсем-совсем мертвая, но почти.

Так что, думаю, мне можно.

И теперь, когда отмечена эта маленькая тонкость, я начну.

А нет, еще не все.

Я собираюсь рассказывать свою историю старой седой крысе, которую сначала хотела съесть. Вернее, не то чтобы хотела в смысле «страстно желала», но некоторое время действительно обдумывала такую вероятность. А теперь я буду повествовать гипотетическому обеду, как я дошла до жизни такой.

Или вернее будет сказать «до смерти такой»?

Забавно.

И забавно, что мне все еще может быть забавно.

Наверное, я из тех людей, с которыми до конца остается не надежда, а ирония…

Мы беседуем, сидя между двумя зелеными мусорными контейнерами. Мне сложно говорить — даже нателепатической анималингве, которая предполагает минимум физических усилий. Я смертельно устала, я хочу есть, пить и спать одновременно. Если бы не назойливое внимание крысы, я, наверное, прилегла бы на асфальт и скорей всего не встала бы уже никогда. Но крысе зачем-то надо знать всю мою подноготную, она толкает меня в грудь лапой с розовыми пальчиками, так похожими на человеческие, и командует:

— Не спи, ведьма Данимира, рассказывай. И торопись: если наши тебя заметят — полетят клочки по закоулочкам!

Голос у крысы хрипловато-шершавый, чуть надтреснутый, как у старой актрисы МХАТовской закалки, и манера произносить слова — тоже театральная, с четким проговариванием каждой буквы.

— Пусть полетят, — соглашаюсь я и собираюсь провалиться в заманчивое небытие.

Крыса коротко закатывает глаза — блестящие бузинные бусинки.

— О, святые отбросы! Соберись же! Тебя что-то держит на этой стороне, иначе бы ты никогда сюда не попала. — Она смотрит, не мигая, и задает вопрос: — Ради кого?

— Снежинка, — говорю я.

Нормальный человек сказал бы «ради себя» или «ради семьи». Или любви. Или мира во всем мире. Или назвал бы еще какой-либо более значимый якорь. Но здесь нет нормального человека, есть только я, поэтому повторяю:

— Ради Снежинки.

Несколько секунд крыса смотрит на меня молча. Затем повторяет:

— Не спи, ведьма, говори, и, может быть, я помогу тебе.

— Зачем?

Действительно не могу понять.

— Я должна убедиться.

— А если не убедишься? — на мгновение оживляюсь я. — Клочки по закоулочкам, да?

Пальчики с острыми коготками снова тянутся к моей груди. Теперь я замечаю мерцающую полоску — браслет из рунного серебра обхватывает тонкую косточку запястья.

Кое-что проясняется.

— Ты крысиная ведьма!

Крыса снова мечет вверх-вниз глаза-бусинки и скупо усмехается левой половиной морды:

— Не отвлекайся, рассказывай.

— Не могу… Мысли ушли… нет мыслей… совсем… — объясняю я.

Крысиная ведьма недовольно передергивает усами, но спокойно произносит:

— Ладно, уж так и быть, сюда смотри. — Она вытягивается столбиком, разводит лапы в стороны и замирает на несколько секунд, как дирижер, который готовится к увертюре. Я даже слышу, как где-то начинает выводить нежный щемящий мотив невидимая флейточка, которая торопится сказать свое слово перед тем, как грянут литавры, и скрипки, и медь.

Крыса принимается плести воздушный колдовской сейд. Один пасс, другой, третий, четвертый… седьмой… пятнадцатый… Хрустальная паутина разворачивается с сердцевины — постепенно, по ломаной спирали; разрастается, захватывая пространство, прошивая его радужными иглами.

Прозрачная роза распускает лепестки в ущелье между мусорными контейнерами. Несколько раз ловкие пальчики смыкаются в резком движении. Я знаю этот прием — он называется «степлер», мама часто его использует.

Слежу за ловкими отточенными движениями — и вскоре вижу, что тенета для концентрации внимания готовы.

Сеть дивно хороша. Она неуловимо посверкивает, колеблясь от энергетических потоков, которые, сплетясь по воле безупречной волшбы, удерживают друг друга в --">