Андрэ Мэри Нортон - Девять золотых нитей

одно человеческое существо! А затем… Это выглядело так, словно нечто, запертое в слишком маленьком для него пространстве, вдруг вырвалось наружу!

Робар упал, точно срезанный серпом колос пшеницы. Над его телом колыхался туман. Но когда магическое пламя пронзило его, туман этот съежился и спиралью унесся ввысь, быстро превратившись в неясное серое пятнышко, которое волшебное голубое пламя, стрелой устремившееся следом, просто слизнуло, превратив в ничто.

— Робар! — Алана бросилась к брату и обняла его, крепко прижимая к себе, словно хотела собственным телом защитить от любой новой беды.

— А что… что это было, госпожа моя? — хриплым голосом спросил Тиффин.

— Всего лишь тень того, чему давным-давно следовало исчезнуть… — Лета попыталась сдвинуться с места и пошатнулась. Сильные молодые руки подхватили ее — это подоспели Гуртен и Марсила. — Тень чужой воли, Тиффин. Враг. Сперва эта тень пыталась завладеть Ластой, ибо ее дар способен придать сил порождениям Тьмы. Затем она взялась за Робара, который слишком мал, чтобы защитить свой разум и душу. Такое умение приобретается лишь с годами… Фрэч, которого когда-то звали Стиреон! — обратилась она к пустоте над головой. — Ты всегда с жадностью взирал на то, что тебе не принадлежит. Но оно никогда тебе принадлежать и не будет!

И они все вместе двинулись к двери. Орффа нес совершенно сонного Робара, а рядом с ним шла явно успокоившаяся Алана. Марсила и Гуртен поддерживали Лету, которая по-прежнему не выпускала посох из рук, хотя конец его безвольно волочился по полу.

Наконец они вышли наружу и остановились у стола, на котором лежало старинное боевое знамя. Теперь Лете было совершенно ясно, что нужно сделать. И чем скорее, тем лучше. Она повернулась к Ласте:

— Это только начало, сестренка. Возьми-ка свой кинжал — он выкован великими мастерами древности и не из смертельно опасной стали! — и срежь с головы каждого из своих товарищей по прядке волос.

Они не задали ей ни одного вопроса; они просто подчинились. И Лета наконец поставила свой посох в сторонку, а из мешочка, что висел у нее на поясе, достала большую иглу, отливавшую золотом. Вдев в иглу одну из срезанных Ластой прядей волос, она стала аккуратно вплетать ее в ветхую основу знамени, словно штопая старинную и поистине драгоценную вещь. Она все вплетала и вплетала в основу знамени их волосы, а они молча смотрели на нее. Беря в руки каждую новую прядку, Лета произносила вслух имя того, кому эта прядка принадлежала, словно и его имя вплетая в творимое ею заклятие.

Время, казалось, остановилось; дети безмолвствовали, застыв, точно изваяния, вокруг Леты, пальцы которой неутомимо завершали начатый труд. Когда же она наконец вынула из ткани иглу, дети увидели вышитую на знамени серебристо-золотую дорожку, неясный рисунок которой все время менялся, то исчезая, то проступая вновь и становясь раз от раза все более отчетливым.

— Одно всегда состоит из множества, — промолвила Лета. — И вы, объединившись во время бегства от смерти и отдав мне свои объединенные силы, чтобы освободить Робара, теперь действительно единое целое. Из этого единства, как и из вытканного мною рисунка, получится много такого, что можно только приветствовать. И будущее с радостью примет это, как и всех вас.

Говорят, что в давние жестокие времена, когда племя Ка-сати полностью опустошило эти земли и те, в чьих жилах текла кровь варваров, пожелали построить храм в честь Вечной Тьмы, из северных холмов примчался отряд воинов, на боевом знамени которых сияли девять золотых полосок.

Те, что несли это знамя, принадлежали роду, воспетому в песнях и легендах, ибо все свои деяния они совершали во славу земли и неба, воды и огня. И Тьма исчезла, ослепленная исходившим от них Светом.

--">