Юлия Кайто - Зеркало за стеклом (СИ)

Юлия Кайто Зеркало за стеклом (Зеркала-1)

Глава 1 Грузди и всё, что с ними связано

Под только что сваренную картошечку ничто не идёт лучше солёных груздей. Эти чудесные грибочки спокон веку обитали у меня в погребе, заботливо пересыпанные лучком и смородиновыми листьями и утрамбованные в деревянные кадушки. Ходить по грибы я с детства не любила, но гастрономическую страсть к ним испытывала, поэтому приходилось совмещать неприятное занятие с приятными предвкушениями.

Я разрывалась — выходить или не выходить из-за стола? Очень уж заманчиво исходила паром и белела крепенькими боками картошка на глазах у трижды голодной меня. Но и грибочков тоже страсть как хотелось. Поэтому я решила набрать в грудь побольше воздуха, задержать дыхание и мухой слетать до погребка и обратно, чтобы кусок свежего жёлтого масла, только что заботливо уложенный деревянной ложкой на самую большую картофелину, не успел растаять.

Рванув со скамьи так, будто меня домовой раскалённой кочергой ткнул пониже спины, я выскочила с уютной кухоньки, вылетела в сени и почти кубарем скатилась в холодный подпол, где на крепких дубовых полках покоились непочатые кадушки с груздями. От немого благоговения я даже вздохнула, позабыв, что дыхание задерживалось именно с целью обернуться побыстрее. Новенькие кадушки вытянулись в длинный ряд и до сих пор ещё источали запах свежей древесины. Сельский бондарь сделал их для меня в благодарность за отвар, после которого его законная супруга из вечно недовольной бурчащей тётки сделалась вдруг счастливой и радушной, хоть и поглядывала на мужа с некоторым беспокойством.

Я похихикала, вспомнив визит дядьки Клима, красного от волнения, и ради такого торжественного случая даже повязавшего поверх засаленной рубахи новый, не менее красный, кушак.

— Здрава будь, госпожа ведьма! — с одышкой прогудел огромный бондарь и отвесил мне земной поклон, не рассчитав, и гулко приложившись лбом в край таза на лавке посреди горницы. Я как раз собиралась затеять стирку и несла из печки чугунок с горячей водой. Таз радостно загудел в ответ, перевернулся и с комфортом расположился на голове дядьки Клима. Я помянула лешего, стукнула чугунок на пол и подскочила к неловкому гостю.

— И тебе не хворать, Клим Семёныч! — сладко пропела я, водружая снятый таз на прежнее место. — Только брось ты меня уже ведьмой называть, я же травница. Ведьмы вон все на шабаш вчера за полночь на вороньей горе собирались, а я травки-муравки разбирала да замачивала, чтобы и старых, и малых от хворей да напастей лечить.

На самом деле, все мои «разбирания травок-муравок» минувшей ночью ограничились вырыванием из-за плетня крапивы и беготни с ней за соседским мальчишкой, решившим втихаря обобрать мою яблоню и облегчить мой же и без того не особенно туго набитый кошель. Как-то вот так вышло, что мои яблоки были самыми яблочными на деревне: самые сладкие, самые сочные, самые хрустящие, самые румяные, а главное — самые молодильные. Кто пустил слух — неизвестно, но упал он в благодатную почву. Бабка моя, царствие Небесное старушке, наверняка поперхнулась бы своей рябиновой настойкой (для вида разбавленной чаем), узнав, что дерево, выросшее из семечки, сплюнутой когда-то давно её иноземным воздыхателем позади уборной, даёт теперь её внучке дополнительный, хоть и небольшой, приработок.

А я что? Я ничего. Яблоки действительно одно другого краше — ни червоточинки, ни гнильцы, загляденье, а не яблоки! Сразу видно — из-за границы везены. Молодец бабуля, знала, кому ресницами похлопать и кого пальчиком поманить. Старики посмеиваются: в юности сущая чертовка была, поклонников разве что в поленницу в сарае не складывала, но замуж так до глубокой старости и не вышла, хотя дочку родила.

Мать свою я не помнила, да вряд ли и знала вообще. Бабка о ней говорить не любила, даже по имени ни разу не назвала. Сказала только, что непутёвая дочка прижила меня от кого-то, а потом оставила в колыбельке и тайком сбежала с городским. Всего и делов. Скатертью дорожка.

Так что и занималась мной с самого детства бабка Миринея. А, отходя в мир светлый, оставила наследством свой небольшой домик, огород, где кротов было больше, чем земли, и вот эту самую яблоню, в которой волшебного разве что сама байка о молодильности да ежегодное плодоношение. Со вторым дело тёмное — то ли сорт такой --">