Ина Голдин - Игра в классики на незнакомых планетах

лингвиста

Никогда не разговаривай с незнакомыми планетами

…А снится нам трава, трава у дома.

Зеленая, зеленая трава…

«Надоело», – подумала доктор Шивон Ни Леоч.

На учебном ярусе корабля «Джон Гринберг» шел семинар для стажеров.

– И, таким образом, в языке вентийцев мы видим, – она надеялась, что скука не просочилась в голос, – удлинение конечностей, когда речь идет о чем-то неприятном, и, соответственно, укорочение в «дружеских» словах. Так, мы не можем сказать представителю планеты, что мы его друзья, употребив при этом вытянутую конечность… Теперь попробуем…

Астронавты-грамматики тренировались с традукторами – специальной моделью для Венты: растягивающиеся и сокращающиеся трубки. Получалось у стажеров плохо, и они зевали. Их тянуло к родному компьютеру.

Шивон Ни Леоч не любила компьютеры. Они не совершают ошибок. Человеческих, по крайней мере.

Машина может выстроить тончайшую аудиограмму, может подобрать нужное слово, может реконструировать праязык – хотя бы в теории. Но развитие языка – это череда описок, оговорок, косноязычия, его история – это история насилия, и что в этом может понимать машина? Компьютер может заучить язык, может его понять, но он никогда его не почувствует.

Все новейшие методы, все нанонейрокоммуникативные технологии не стоят старого, исчерканного карандашом учебника грамматики. И приходится стоять здесь и объяснять, как умеет только человек. Надоедает, ей-богу. Вентийский, до синяков избитый пример, первый язык другой цивилизации, по которому составили традуктор. Шесть конечностей, три позиции у каждой, особо не разговоришься. Так ведь и этого они не знают, и будут ошибаться, и рискуют сморозить глупость даже там, где это смерти подобно.

– На сегодня все, – сказала Шивон, когда ее терпение кончилось.

Поднялся гул, как в любой аудитории на перемене.

– Сиобан? – подходили с вопросами. – Профессор Маклауд?

«Ни Леоч. Шивон Ни Леоч, а не Сиобан Маклауд». С доброй руки какого-то англичанина все девушки в ее краях стали «сыновьями». И пусть ее дьявол возьмет, если это – естественное развитие языка. Но компьютер такого не учитывает.

* * *

– Идиотизм, – говорит она Лорану позже, в гостиной. – Устраиваем лингвистические экспедиции на другие планеты и не можем нормально произнести имя соседа с нашей же Земли!

Релаксирующая гостиная «под острова» на четвертом ярусе снова зависла. Они сидят в обычной комнате отдыха для техников, где на одной стенке – варварски спроецированные поля Нормандии. Тихо. Слышно, как в стакане с виски холодным цветком распускается лед, едва гудит искусственное солнце. Какой-то живой техник, белая ворона в здешнем железноруком персонале, напевает «Дорогая Клементина…».

– Les Amerloques, – говорит Лоран, затягиваясь настоящей, нездоровой сигарой. – Что ты от них хочешь?

Лоран – второй европеец на корабле, их всего двое среди шумных, вечно молодых американцев с белоснежными оскалами. Иногда они переглядываются – мол, чертовы янки, – и за это она любит Лорана, в конце концов, не чужой, страны их на Земле – через пролив.

– На Зоэ что делать с ними будешь?

– Посидят сначала, – говорит Шивон и глотает виски. – Если все пойдет гладко – выпущу, и пусть транскрибируют все, что движется.

– Засади их парадигмы глаголов писать, – предлагает Лоран. – Пусть помучаются.

– Да какие там глаголы. Ты же видел, что вышло на аудиопробе.

– Все она тебе покоя не дает, – говорит Лоран.

– Принцип утки. Вот что не дает мне покоя.

Принцип, который нужно было, по всем правилам, оставить на Земле. Насчет того, что языки со сходной структурой должны действовать одинаково в сходной ситуации. И наоборот.

Не знай она, чей это язык, приняла бы за один из европейских. Забытый, непривычный, но – европейский. Мечта лингвиста, просто не верится. Если бы она видела только письменное свидетельство – несколько странных мягких листов с начертанными текстами, которые аборигены показали пионерам, решила бы, что им в кои-то веки по-настоящему повезло. Удобный язык, удобный разум, который строит мир так же, как землянин: подлежащее-сказуемое-дополнение.

Если бы не то, что она слышала на записи.

Лоран курит, глядит на китайские тени на стене – поля, церковь, облака.

– Плавает как утка, крякает как утка и выглядит как --">