Ольга Дмитриевна Силаева - Драконье лето

Ольга СИЛАЕВА ДРАКОНЬЕ ЛЕТО

Пролог

Он шел по мокрой брусчатке, тщательно обходя лужи. Порядком истертая мантия хлестала по ногам. В башмаках подозрительно хлюпало.

Возле особенно широкой лужи он остановился. Помедлил, оглядывая пустынную улицу. Наконец присел, словно собираясь переобуться. Короткие седые волосы блеснули на солнце, луч перекинулся на бледные кисти рук, играя, и из кончиков пальцев брызнуло пламя. Тонкие огненные струи с шипением понеслись вперед, оставляя за собой гладкую, сухую дорогу.

Волшебник выпрямился. По губам скользнула улыбка – и тут же перешла в глухой, надрывный кашель.

– Еще чуть-чуть. Не бойся, – шепнул он. То ли пустой улице, то ли фонарю, догорающему в утреннем тумане.

Он шел, приветствуя город, как старого знакомого. Мимо простых двухэтажных строений и затейливых башен, цветочных часов и сонных скверов. Возле ратуши – полукруглой, нарядной, с обязательным фонтаном посреди площади – он усмехнулся и полез в карман. Щелчок, всплеск оранжевых искр, и мелкая монетка плюхнулась у ног отфыркивающегося дракончика.

Волшебник потрепал каменного зверька по голове – и снова зашелся в кашле. Изо рта с хрипом вырывался обжигающий пар; он дышал жадно и шумно.

– Пора, – сказал он. И твердым шагом направился вниз по улице.

На пороге трактира волшебник вновь заколебался. Тонкие пальцы замерли на медном кольце, и несколько минут он стоял неподвижно, вбирая солнце и тишину.

Потом он толкнул дверь.

В полутемном зале было пусто. На стойке из темного дуба лежал забытый колокольчик, на столах угрюмыми башнями громоздились стулья.

– Утро, прекрасное в своей обыденности, – произнес волшебник.

– Тише, – прошипели сбоку, – дите разбудишь.

Слева на заботливо отставленном стуле укачивала младенца невысокая толстушка. При виде нее волшебник побледнел, но уже через секунду справился с собой и учтиво поклонился.

– Простите, – он перешел на шепот, – я не хотел вам мешать.

– Полночи из-за нее не спала, – продолжала женщина, – по всем комнатам ходила, песни пела, а не берет ее сон, хоть тресни. Тебя, что ли, ждала?

– Кто знает, – волшебник прочертил в воздухе дугу, и с ближайшего стола со стуком упал табурет. – Дети вообще чувствительнее к переменам, чем мы. Это ваша дочь?

– Хозяйская. А ты, стало быть, чародей? Да садись, садись. Давно тут вашего брата не видели. Я бы испугалась, да толку? Отбоялась свое.

– Я здесь не поэтому, – мягко возразил волшебник. – Видите ли, я пишу книгу… уже дописал. Она там, где ей надлежит быть, а проку от меня теперь немного. Я много слышал о вашем городе и хотел бы… провести остаток… – приступ кашля заглушил его слова. Женщина покачала головой.

– Долго же ты жить собрался, с водяной-то хворью. У своих помощи просить не пробовал?

– У них теперь другие заботы. Юг в огне, и им еще несколько лет будет не до меня. Надеюсь, что и не до вашего города.

– Понравилось тебе тут, я вижу, – проворчала она. – Здесь и при драконах тихо было, а теперь и господам магам не до нас. Оставайся, хозяева будут рады… хотя такого, как ты, и не прогонишь.

– Очень рад, – волшебник наклонил голову, скрывая улыбку.

Наступило молчание. За стеной настойчиво тикали часы; малышка безмятежно спала.

– Ты, что ли, Часовую улицу высушил? – вдруг спросила толстушка. – Я стою, за окном как свистнет! Дите аж реветь перестало. Вниз спустилась посмотреть, а тут как раз и дверь открывается, и нате пожалуйста – гость ранний, незваный.

– Меня зовут Корлин, и я умею не только это. Например, если девочке еще не дали имя…

– Огненное имя! – женщина охнула. – Это она что, волшебницей станет вроде вашей сестры?

– Что дано, не погасить, что не дано, не раздуть, – он покачал головой почти с сожалением. И добавил, тише: – Но ее ждет крайне увлекательная судьба.

– Так папашу будить надо! – она вскочила.

– Не стоит, – волшебник встал вслед за ней. – Я не был уверен, когда открыл эту дверь, но теперь чувствую: вы правы. Через полчаса дать ей имя будет некому.

– Но…

– Знаете, как бывает: всю жизнь идешь, а в конце понимаешь, что шел именно сюда?

Словно услышав его, малышка открыла глаза. Волшебник покраснел.

– Как чувствовала, что неспроста ты здесь появился, – толстушка торопливо распеленывала младенца. – Тебе что: огнем ее коснешься, да в пепел, а нам расхлебывай.

– Вы не --">