Гильберт Бриссен - Librum Profugi

умирающих и детских страхов, наркотических абстиненций и мук неразделенной любви, ненависти друг к другу, рожденной страхом и завистью, голода, одиночества и безысходности. Ткань чернее глубочайших бездн укутывала меня, ползла по рукам, подбираясь все ближе к кристаллу, и когда струйки мрака поползли по пальцам, я из последних сил сжал их в кулаки.

 Я знал, что за это пришлось заплатить болью, неведомой никому ранее, и если бы не машины, скрывавшие мой разум в своих стальных чревах, меня ждали бы безумие и гибель. Но глядя, как корчится в черной агонии бывшее моим совершеннейшим инструментом тело, я не мог не видеть и другого — света кристалла, парящего над ним, переставшего быть минералом призрачного царства сна.Я ждал, когда мраку наскучит мучить игрушку из выдуманной плоти, чтобы вернуться в нее, но он не отступал. Отзвучали последние аккорды величайшей из слышанных мной симфоний и миры снаружи стали погружаться во мрак. Сколько времени было у меня в запасе до того, как физическое воплощение начнет умирать? Я не знал.

 К счастью, надолго это не затянулось. Немного собравшись с мыслями после удара Песни, я понял, что просто–напросто валяю дурака. Сон снова был моим и ничьим больше, а трепещущая под темнотой масса — не более чем привычной, но вовсе не неотъемлемой его частью.

 Было достаточно просто создать себе временную форму. Куда сложней оказалось избавится от старой — и запечатав ее в свинцовый шар амнезии, я обещал разобраться попозже.

 Роза–мистика — или то, что мне хотелось бы так назвать — парила посреди мастерской, светясь от переполнявшей ее силы. Воздух почти неслышно звенел, когда я взял ее в руки, чтобы отдать владелице. Вблизи казалось, что это звезда, которую обещают достать с неба герои сказок.

 Соусейсеки показалась мне просто спящей, когда свет Розы–мистики коснулся ее лица. Кристалл вошел в нее без всякого сопротивления, и несколько мгновений платье на груди продолжало светиться изнутри. А затем сияние исчезло, и я услышал скрип. Механизм принял Розу.

 - ​Соусейсеки. — тихо, как спящую, позвал я, — Соусейсеки.

 Ресницы чуть вздрогнули, затрепетали, и мы впервые взглянули друг другу в глаза.

 -​ Отец? — прошептала она.

 

 От края до края, куда не упал бы взгляд, простирались поля синих роз. Нежное весеннее солнце то и дело скрывалось за стайками кудрявых облачков, а небо, казалось, можно достать рукой.

 Мы с Соусейсеки сидели за столом и пили чай. С тех пор, как она проснулась, прошел, наверное, месяц. Память возвращалась к ней не сразу, а первые три дня она вообще считала меня Отцом. Тяжело было видеть ее разочарование, но она оказалась сильной. Как я и ожидал.

 Вспомнив все, Соусейсеки отказывалась говорить со мной. Ей казалось, что случившееся отняло последнюю надежду увидеть Отца. Я не стал пытаться что–либо доказать ей тогда, но теперь стоило попробовать объясниться.

 -​ Соусейсеки.

 -​ Да, мастер?

 -​ У тебя было время подумать о случившемся. Что скажешь?

 -​ Мне не следует обвинять вас, мастер, но все же…я не могу вас простить.

 - ​За то, что вместо «темно, холодно и очень одиноко» ты сейчас здесь?

 -​ За то, что там у меня была надежда, а вы ее отняли.

 -​ Быть может, все же перейдем на «ты»?

 -​ Да. мастер.

 -​ И все же, поясни, на что ты надеялась?

 - ​Отец мог починить меня. Вернуть. Как Суигинто.

 -​ Но ты же проиграла и лишилась Розы — мистики?

 -​ Да, но…

 -​ Не стоит, я понимаю.

 Глаза Соусейсеки предательски заблестели, она вздрогнула, а затем выкрикнула сквозь слезы мне в лицо:

 -​ Тогда зачем?

 Я с трудом сдержался, чтобы не обнять ее, не успокоить.

 - ​Потому что у меня был план.

 -​ План? Запереть меня в собственном сне без всякой возможности уйти? Оставить меня здесь, чтобы я исчезла, когда ты умрешь? Это твой план?

 -​ Если ты не поможешь мне, то так все и закончится.

 Кажется, она начала успокаиваться. Все–таки фатализм никогда не был ей чужд.

 -​ Ты все еще хочешь увидеть Отца, после всего, что было?

 -​ Больше всего на свете.

 -​ Тогда вытри слезы и слушай.

 -​ Да, мастер.

 -​ Хоть ты и проиграла Суигинто (мне показалось, или ее губы все же на мгновение дернулись?), но сейчас у тебя есть новое тело и новая Роза Мистика. Никто из сестер не догадывается, что ты снова жива. Я не говорил тебе, но до того, как создать Розу, я пообщался с демоном. С Лапласом.

 -​ Демоном Лапласа? — мне удалось ее удивить.

 - ​Да. Он предлагал мне --">