Александр Александрович Розов - Innominatum. Неназываемое

— У него учился граф Дракула, — шепнул Доннел, перегнувшись через стойку, — но потом раскаялся и стал гуманно сдирать со своих жертв кожу заживо.

— Нет, серьезно, Харрис, чем ты мне предлагаешь заниматься?

— Деловой перепиской, заметками на киносъемках, решением неформальных проблем и конфликтов, разбором жалоб и критикой предложений, ну и разумеется, каскадерской работой. У нас играют все. Главное, я хочу, наконец, сделать работу каскадеров чем-то нормальным, без киношной суеты и постоянного бардака, свойственного бомонду.

— И сколько ты за это готов платить? — спросила Фокси.

Харрис написал на салфетке число и пододвинул к ней, пояснив:

— Это в неделю.

— Ладно, — сказала она, — где расписаться?

Эпизод-2. Эксклюзивное средневековье

В свои 75 лет, Берген Фарриган (известный под ласковым прозвищем «Большой Бонго»), основатель и бессменный президент кинокомпании «Iron Star», был в очень неплохой физической форме. Конечно, репортеры, писавшие, что «Большой Бонго выглядит на полтинник», льстили любимому продюсеру кино-иллюзий, но не слишком сильно. По словам Фарригана, секрет его хорошей формы состоял всего из двух частей: Первая — находиться, в основном, в обществе людей, у которых хорошее настроение, и которые говорят о спорте и сексе чаще, чем об адвокатах и врачах. Вторая — два раза в неделю на целые сутки посылать все дела в задницу. Вообще все, без исключения.

Известный киносценарист Колин Рамсвуд, прилетевший из Сиэтла специально, чтобы поговорить с Фарриганом по серьезному делу, попал ровно на середину таких суток, и Джоан Лайти, секретарша Большого Бонго, проинформировала его об этом сразу по прибытии, встретив в аэропорту.

— Это судьба, мистер Рамсвуд, — молодая гавайская американка картинно подняла брови, выпучила глаза и развела руками, — Или даже карма. Представьте: вдруг, кто-то свыше решил дать вам несколько часов на то, чтобы подумать о чем-то важном.

— Я уже две недели думаю об этом важном, — проворчал Колин.

— Ну, — Джоан пожала плечами, — а вдруг вам не хватало вот этих нескольких часов?

— Может быть, — согласился сценарист, поскольку спорить явно не имело смысла, — а вы могли бы подсказать мне, где тут лучше всего посидеть и спокойно подумать?

— Так-так-так… — секретарша Большого Бонго наморщила лоб, — Вот что! Я отвезу вас в отличный паб рядом с любительским ипподромом. Зеленые холмы. Красивые лошадки. Отличное домашнее пиво. Демократичная обстановка. Но не шумно. Идет?

— Идет, — снова согласился Колин, и менее, чем через полчаса был высажен в довольно симпатичном месте, напоминающем большое ранчо.

Здесь горожане приобщались к любительскому конному спорту. Кто-то приезжал сюда всей семьей, чтобы учиться ездить на лошади (а если страшновато, то на пони). Кто-то приезжал просто посмотреть на лошадок, и погулять по живописным холмам. Кого-то, видимо, привлекал паб с маленькой пивоварней в старом валлийском стиле. Колин, по ситуации, оказался именно в третьей категории, и постарался соответствовать. Бармен, распознав свежего человека, мгновенно выдал набор рекомендаций: какое пиво в какой последовательности пробовать, и чем закусывать, так что думать над выбором не было необходимости, и появлялась возможность сосредоточиться на главной теме…

…Зеленые холмы гавайского острова, как бы, уплыли на второй план, став фоном, а на первый план воображение Колина Рамсвуда вытащило другой остров: Долак в глухой индонезийской провинции Ириан-Папуа. Дикие джунгли и топкие болота, как будто из доисторических времен. В околонаучных журналах про остров Долак сообщалось, что, возможно, там сохранились динозавры. Что-то вроде Парка Юрского Периода…Таким Рамсвуд впервые увидел Долак в самом начале проекта «Авалон». Это было чертовски давно, в те времена, когда молодой сценарист отчаянно нуждался в деньгах для своей только что созданной кинокомпании и, в неком пароксизме креатива, породил идею киносъемочной площадки, как самостоятельного товарного продукта.