Наталья Егорова - Не тварь

Наталья Егорова
Не тварь

Летние сумерки невесомо опускаются на благословенную землю. Смолкли птицы, лишь серебристо журчит ручей, убегая под сень цветущих лип и дальше, дальше, к сонному озеру, в тихую гладь которого робко смотрится юная луна. И вот уже благоуханная ночь укрыла холмы и долины мягким покрывалом сна.

Но в дивной роще у подножия Белых скал не смолкают песни. Там пляшут всю короткую летнюю ночь, до самого рассвета, и только тьма хранит тайну подаренных под ее крылом поцелуев.

Только здесь можно встретить чудесный народец полуросликов, что так задорно отплясывают рил в мягкой траве, топоча мохнатыми ногами и вскрикивая в такт. Только здесь, бывает, наткнешься у костра на бородатого гнома, что солидно цедит эль из хрустальной кружки и попыхивает трубкой, так великолепно изукрашенной драгоценными камнями, что больно становится при взгляде на эту красоту.

И только здесь бессмертные эльфы поют свои древние баллады и танцуют в лунных лучах, и росинки блестят в их белых волосах, как осколки звезд. Их голоса струятся, словно дождинки, ливнем в знойный день, а движения так изящны и грациозны, что захватывает дух.

Щедро наделенные создателем бесконечными годами и неувядающей красотой, свободные и прекрасные, они легко дарят любовь и неспособны на ненависть. Они - само совершенство.

Яркая звездочка прочертила небосклон, канув в темную крону столетнего дуба. Трава мягка, а горячий шепот слышат только звезды.

– Сделай меня бессмертной, эльф. Сделай меня бессмертной.

И тихий серебристый смех.

Эльдарион проснулся на рассвете. В ушах еще звенели песни, а губы хранили сладкий вкус поцелуев, но в душу с первым лучом солнца прокралась неясная тревога.

Он легко поднялся с зеленого ложа. Откинул за уши длинные светлые волосы, набросил легкий плащ. Мимолетно глянул на огромный изумруд, вделанный в именной перстень и замер, побледнев так, что цвету его щек позавидовала бы русалка.

Камень горел тревожным багровым светом.

Полвека прошло.

Не может быть! - простонал он, хватаясь за сердце, что колотилось неровно и часто, словно тесно было ему в узкой эльфьей груди.

Солнце поднималось над рощей громадное и алое, точно обагренное светом колдовского изумруда. Эльдарион опустился на колени, заломил руки в бессильной муке. Слезы заструились по прекрасному лицу и там, где падали они на сухое дерево, робко поднимались к небу нежные ростки неведомых цветов.

Жаркие лучи коснулись озерной глади, разгоняя утреннюю дымку, когда на пороге эльдарионова жилища появилось трое.

– Поднимайся, тварь - презрительно бросил вчерашний товарищ Тариель. На лице одного из спутников блуждала злорадная усмешка.

Мифриловый стилет с богато изукрашенной рукоятью остался на столе. На краткое мгновение представилось: схватить, ударить... Но как вонзишь острие в сердце, что только вчера билось в унисон с твоим? Как отнимешь жизнь у друга? Недавнего друга...

Стальные пальцы стиснули его плечи, Тариэлю повертел в руках клинок.

– Потрепыхайся, слизняк, - ухмыльнулся он. - Ну-ка!

Заговоренная волосяная петля стиснула шею, руки связали по локтям. Как в дурном сне, Эльдарион, пошатываясь, вышел на улицу; на пороге Тариель ловко пихнул пленника в пыль. Кашляя и отплевываясь, эльф поднялся на ноги.

Из окон с затаенным злорадством глядели на процессию эльфийские женщины.

Острые солнечные лучи резали глаза. У Тысячелетнего Дуба юнец с человеческой рыжиной в волосах швырнул камень в лицо Эльдариону; острый край рассек губу, рот наполнился соленой влагой. Узкий ручеек пополз по шее, смывая пыль.

Экскорт захохотал.

Он видел такое и раньше: раздавленных, униженных собратьев, что раз в полвека уходили, подгоняемые тычками и злым хохотом. И возвращались... И никто из вернувшихся не вспоминал о страшном дне, словно память милосердно укутала отвратительные воспоминания флером забвения. Или будто вместо ушедших возвращались другие.

Молодые и сильные.

Спину ожгло плетью. Эльдарион споткнулся, ткнулся лицом в изрезанную морщинами кору, едва сдержал стон. Мир обрушивался в бездну: вчера они пели древние баллады о любви и благородстве, а сегодня глумились над достигшим полувека, будто грязные орки.

Земля бросилась в лицо. Он почти не чувствовал ударов, лишь видел - до мельчайшей прожилочки на лепестках - крохотный желтый цветок, что пробился меж корней.

– Прекратите!

Звучный голос деремрана раздался --">