Джена Шоуолтер - Самое темное узилище

было ее имя. Она самодовольно улыбнулась прежде, чем поднять глаза и выгнуть дугой бровь. Прямое попадание. Он стиснул челюсти.

«Что думает твоя любовница о твоем клейме?» – хотелось ей закричать. – «Что думает эта блондинка о моем имени на твоем теле?»

Он крепче прижал глупую блондинку к себе, и, не отрывая взгляда от Ники, смачно поцеловал ее в губы. Конечно же, та отреагировала так, как любая другая на ее месте. Она обвила его руками и вцепилась в него мертвой хваткой. Ника хорошо знала, что этот мужчина мог довести женщину до оргазма своим искусным поцелуем.

Ярость Ники возросла. Если б могла она бы спустилась прямиком туда и растащила их в стороны. После чего убила бы обоих. Не потому что сама хотела Атласа – это не так – но потому что он, очевидно, опять использовал женщину. Страсть не светилась в его взгляде. Лишь целеустремленность.

Ника оказала бы услугу всем женщинам, уничтожив его.

– Эреб, – позвала она. – Поди сюда. Я хочу поцеловать тебя.

– Что? – выдохнул он, явно шокированный.

– Ты хочешь целоваться или нет? Иди сюда. Быстро.

Позади нее раздался шорох одежды, а затем ее бывший любовник оказался рядом. Он был пленником, секс – редкостью. Он возьмет, что может, даже от той, кого презирает. Это она знала наверняка.

Ника повернулась к нему; он уже склонялся к ней. Как и блондинка, она обвила руками шею партнера и прижалась к нему. Вот только она не получила удовольствия от поцелуя, каким бы до боли знакомым он ни был. Вкус Эреба был слишком… каким? Слишком отличался от Атласа, поняла она, от чего ее злоба еще более возросла. Ни один мужчина не должен обладать подобной властью над нею.

Все же она позволила Эребу продолжать. Атлас должен понять, что она более не желает его. Он должен понять, что он больше никогда и ни за что не сыграет на ее чувствах. Она больше не была девочкой-идеалисткой. Уж об этом-то он позаботился.

Глава 3.

Ярость. Абсолютная ярость переполняла Атласа. Он резко отпустил свою партнершу – не мог припомнить ее имени – и она ахнула, протестуя. Не утруждаясь объяснениями, он пошел прочь от нее. Ярость продолжала растекаться по всем уголкам его сознания, пока он взбирался по ступеням, которые вели к клеткам пленников, к камере Ники.

Его имя – на ее спине. Как смеет она позволять другому мужчине касаться ее губ?

Дойдя до места, он поднял руку и значок на его запястье, заставил решетку отъехать в сторону. Несколько пленников сидели у дальней стены. Страстное желание читалось в их лицах, они наблюдали, как низший бог Тьмы и богиня Силы начищали друг другу миндалины. Они на самом деле были так поглощены этим, что даже не бросились к Атласу и не попытались сбежать. Или, возможно, причиной тому была боль, которую они испытали бы, если бы попытались. Ему стоило только нажать кнопку – их ошейники превратили бы их мозги в ошметки.

Ника стонала так, будто ей действительно нравилось то, что Эреб делал с ней. Красная пелена застлала взор Атласу. Как она смеет! Скрипя зубами, он схватил Нику за ворот и притянул к себе, прочь от Эреба.

Она охнула. В отличие от аха блондинки, к этому звуку он не остался безразличен. Захотел проглотить его – и сделать что-то, что угодно, чтобы заставить Нику издать его опять.

«Что это со мной?»

– Эй, – рявкнул Эреб, по-дурацки протягивая к Нике руки, чтоб завершить начатое. – Мы были заняты.

Хмурясь, Атлас ударил его в грудь. Более слабый, тот отлетел назад, врезаясь в своих товарищей-заключенных. Вскочил на ноги, чтобы ответить, рассмотрел, кто нанес удар и замер, раздувая ноздри.

– Еще раз к ней прикоснись, – процедил Атлас, – и я сниму с тебя ошейник – вместе с твоей головой.

Бог побледнел, наверное, даже захныкал.

– Все равно она того не стоила.

За эти слова Атлас также мог его убить.

– Сатиры рогатые, что ты делаешь? – потребовала ответа Ника, внезапно оживляясь и привлекая внимание к себе. Обернувшись, она впилась в него взглядом. – Я могу спать с кем захочу. И знаешь, я даже могу выбрать одного из твоих друзей.

Несмотря на ее пылкие речи, дыхание её было ровным – а не было бы, если б это Атлас целовал ее, – на щеках не было румянца, и даже соски не затвердели. Наконец что-то охладило самое яркое пламя его злобы.

– Просто закрой рот.

Он взял ее за руку и потащил прочь из камеры. Решетка закрылась за ним автоматически.

– Сатиры рогатые, что ты делаешь? – снова сказала она, пытаясь вырваться. Она никогда не была из тех, кто готов --">