mrSecond - Дорасти до неба

Дорасти до неба

Глава 1

Вечер, сумерки. Никакой романтики, никаких звезд. Мутная хмарь от горизонта до горизонта, от которой и без того короткий день заканчивается на час, а то и на два раньше. Через нее и солнце-то видится расплывчатым белесым пятном, куда уж там фонарям, особенно, если половина из них попросту не горит. Единственный еще оставшийся в живых фонарь в нашем дворе стоит как раз у дворовой эстрады, невесть как сохранившейся еще со времен СССР. А сама эстрада… дощатый помост, некогда покрашенный, а ныне облезлый, и два десятка таких же облезлых лавок перед ним. Все это обнесено по периметру оградой из толстой железной трубы. Местами еще недооблезлой, а местами – банально ржавой. Вот такой местечковый очаг культуры.

На этих лавочках под фонарем собирается местная шпана. Потусоваться, выпить, курнуть, закинуться, а то и ширнуться. Ну и позадевать неосторожных прохожих. А что? Нужны ведь какие-то развлечения! Скучно же перетирать каждый вечер одно и тоже. Да и деньги на бухло и траву случаются не всегда и не у каждого. А тут при удаче можно баблишком приподняться, да пульнуть трущихся поблизости шкетов в соседний ларек за бодяжным спиртом и пачкой «Астры». Ну или, если удача, в магазин за бутылкой «честной» водки, куском колбасы и коробкой дорогого ментолового «Ротманса». Почему до сих пор их не разогнали? Да тому много причин. Потому, что ментам не до них, потому что участковых за полгода четыре штуки поменялось, потому что прямых доказательств нет, потому, что по большей части тянет деяние максимум на хулиганку, потому что не все из пострадавших пишут заявление об ограблении… Да и во дворе перед окнами и свидетелями ничего не происходит. Ну сидят мальчики, ну и что? Никого ведь не обижают. Вот только народная тропа идет через двор мимо эстрады и сворачивает в гаражи. И там, в гаражах, как раз и происходит выставление граждан из монет. Там темно, фонарей нет, опознать кого-нибудь жертва в жисть не сможет. Особенно, если ее сперва приложить сзади по темечку.

Местных - то есть, жителей «своего» дома - гопники не трогают. То есть, не грабят. Словесно-то цепляют любого. Кроме дяди Пети из второго подъезда. То ли дядя Петя был нетрезв и не в настроении, то ли оборзевшие недоросли берега потеряли, то ли оба фактора сошлись вместе – сейчас уже не разобраться, но только в один прекрасный вечер он не оценил изящности обращения и грубо, по-простонародному, подошел и вломил. Кулаки у дяди Пети - что моя голова. Четыре удара – четыре нокаута, четыре перелома челюсти. После этого скамейки у эстрады опустели чуть ли не на месяц. Бабки, засиживающие эти лавочки днем, уже решили, что это навсегда и возрадовались, но не тут-то было. Дядю Петю мамочки несправедливо обиженных чад затаскали по судам, заклеймили алкоголиком, хамлом, быдлом и асоциальным типом. Да и при встрече с ним каждый раз устраивали невообразимый хай (не путать с хайпом). С какое-то время он пытался отбрехаться, но потом плюнул и поменял квартиру, переехал в другой район. А вместо него появился Олежек.

Олежеку было лет двадцать пять. А, может, и все тридцать. Достоверно никто в доме этого не знал. В каком возрасте он первый раз загремел по малолетке, и сколько всего лет провел по зонам, тоже было неизвестно. Но наколки и прочие воровские атрибуты у него присутствовали. Если кто не знает, ни один «правильный» уголовник не позволит себе наколоть не соответствующие статусу партаки, ибо чревато последствиями вплоть до заточки в печень. Олежек свои синие перстни и прочие «украшения» не прятал, из чего все быстро сделали вывод, что кололи их «по чесноку», за дело. Еще у него была гитара, он знал три «блатных» аккорда, и вечерами пел на лавочках под фонарем душещипательные песни про несчастную судьбу непонятого обществом вора, временами разбавляя их Цоем и Чайфом. Вокруг него быстро собралась давешняя компания, включая и тех четверых, которые до сих пор питались кашками и бульончиками. И туса понеслась с новой силой, да так, что даже мамашки, изгнавшие из дома злого дядю Петю, были уже не рады.

Вот в такой хмурый и промозглый октябрьский вечер я шла домой. Было зябко, в ботинках хлюпало, хотелось тепла, сухих шерстяных носков и горячего чая с яблочным пирогом. Все это – включая пирог и носки – дома было. Но, млин, пришлось сделать изрядный крюк, обходя двор, фонарь и лавочки у эстрады. Я не боялась шпаны. Тем более, я - --">