Игорь Сор - Спящая красавица

у глупых лебедей и пусть её пламя горит ярко.

Барри вздрогнул и проснулся, косые лучи утреннего света робко касались холодного пола. Он оторвал прилипший к щеке журнальный лист и зевнул.

– Приснится же…

Поднявшись, он поморщился от с недавних пор ставшей привычной тяжести в правом боку. Пора было сдавать смену и тайком от жены позавтракать нормальной едой где-нибудь в бургерной, из тех, конечно же, что подальше от дома.

Ключи звякнули. Скрипнул под китайской подошвой мелкий белый и незамеченный песок.

– Алиса?

– Да доктор Лиза.

– Просто Лиза. Ответь, почему ты решила заговорить именно со мной?

Алиса свесила с кровати головку. Тонкие белые волосы повисли над полом.

– Никта сказала, что вы не такая как все. Никта сказала, что во чреве у вас роится темнота.

– Не очень хорошая рекомендация, как по мне…

– Если смотреть на мир наоборот… – Алиса хихикнула, совсем по-детски. – То люди станут ходить по потолку.

– Папа растратил Флога¹, когда умерла мама и родилась я. Темнота редко делает людей хуже, чем они есть, как зверь она ищет дом, и всегда находит пустые покинутые места.

– Места, в которых погас огонь? – спросила Элизабет, продолжая эту причудливую игру.

Алиса кивнула, кровь, прилившая к щекам, окрасила белую кожу пунцем.

– Но вы другая, ваша темнота гуще, глубже, не желает ждать своего места. Тень за вашей спиной она звенит и требует, она грохочет мелкой монетой о жестяное дно.

Элизабет похолодела.

– Я говорю с вами, потому что всю свою жизнь, от её начала и до момента, когда из мириада вспышек мне явлен был Волк, я боялась этой тьмы. Боялась и пряталась. – Алиса села на своей кроватке и прижалась разгорячённой щекой к мягкой стене. – В его запахе, в его смысле, и в его сказках…

– Только больше я не стану прятаться. – голос Алисы Родхельм вдруг изменился стал выше и холоднее.

– Обречённый на убой волк прыгнул за мной в чёрную бездну, и когда он вскрыл горло моему отцу на волчий язык хлынула та же меланхолия что струится сейчас в ваших жилах доктор Лиза.

Элизабет дрожала. Наполовину от ярости. Зажимая в побелевших пальцах блокнот. То, что начиналось невинной шалостью, стало теперь чем-то очень неправильным.

– Надо полагать что я наконец-то услышала тебя? Никта?

– Ты всегда слышала, но никогда не слушала… Ты гасила ночник, который оставляла себе сестра чтобы услышать мои песни.

Лиза рассмеялась. Серебряным злым смехом.

– Послушай Алиса, ты больна, голос в твоей голове лишь реакция, защитный механизм на раздражитель, твоя защита от кошмара, в котором ты пребывала слишком долго. Никта – часть тебя и чем скорее ты это признаешь, тем быстрее вернёшься в большой мир. Ты удивительная девочка, и у тебя огромный нерастраченный потенциал. Я верю в это и приложу все усилия чтобы тебе помочь.

– Шапка… – Вещал этот голос из глубин хилой груди – Вязаная крупной вязью на его всклокоченной воняющей сырой падалью голове. Шапка напомнила тебе об Аспене, и о том, как вы лежали в темноте наслаждаясь теплом и необъятной неописуемой общностью, что тогда казалась вам обоим прочной как скала Кидемоноса².

Лиза побледнела и отпрянула.

Маленькая ладошка Алисы поползла по белому одеялу, медленно и с какой-то кошачьей ленцой её догнала вторая, которая в неверном свете палаты показалась Элизабет больше и грубее, ладони сцепились, в отчётливом безумно взрослом жесте.

– Я была рядом с тобой всю твою жизнь Лизи, я могу вспомнить то, что ты давным-давно позабыла. И всё же видеть во что ты превратилась дитя, без содрогания я не в силах.

Ладони безвольно расцепились и плетьми повисли лишённые всякой жизни.

– Это вы больны, ваш мир болен. Я его единственный лекарь. Я всё что у вас осталось. Я и мои кошмары.

Элизабет Эр Кейн, психотерапевт высшей категории, выскочила из палаты под номером девять громко лязгнув затвором. Строгая блузка на крепких загорелых плечах была липкой и вонючей от пота.

– Ало, Элизабет? Я слушаю?

– Да Маркус, завтра я не смогу прийти, я кажется… Заболела…

– О боги – это серьёзно?

– Нет не думаю, ничего такого, простудилась, наверное. Мне нужно несколько дней.

– Да, конечно, Лиз… Нет проблем… Выздоравливай.

– И Маркус?

– Да?

– Сделаешь мне небольшое одолжение?

– Зависит от сколько законов мне нужно нарушить!?

– Ни одного – верните Алисе Родхельм её препараты, я потом подпишу бумаги…

– Умываешь руки? --">