Андрей Уланов , Владимир Серебряков - Кот, который умел искать мины

потрепанный райотделовский «горбунок» подлетал к месту происшествия, я еще в воздухе разглядел, что собрались все, кто только мог.

Толпа — это само собой. В первых рядах, конечно, пресса — дюжина газетеров с саморисующими карандашами и двое чертиков из эфира. Два десятка серафимов вели с этой братией явно, на мой взгляд, неравную битву, но, как и подобает стражам правопорядка, не отступали ни на шаг.

А на защищаемом ими пятачке кого только не было!

От расцветок служебных ковров у меня зарябило в глазах. Петровка, руоновцы, прокуратура, кто-то из мэрии… ух ты, инквизиция, и эти здесь!.. еще какие-то совсем уж роскошные ковры… а эти, похоже, от самого архимандрита пожаловали. А вон и наш райотделовский «сивко», совсем беднягу к фасаду затерли. Укатали «сивку» лысые горки.

Весь синод в сборе. Меня только не хватало.

Вопреки старой армейской мудрости — держаться подальше от начальства, — я все же поболтался вокруг могучей кучки и даже сумел бросить взгляд непосредственно на место преступления — край роскошного «слейпнира», забрызганного какими-то серыми комочками. Комочки подозрительно походили на мозги.

Примерно на десятом круге я засек внутри кучки некое шевеление и остановился.

Шевеление усилилось, и из-за могучих начальственных спин вывалился не кто иной, как Колька Васильев — следак из горпрокуратуры, с которым я вел несколько дел, и по одному из них даже состоялся суд. Глаза у Кольки были слегка ошалелые. Он прошел пару шагов, все еще продолжая повторять: «Простите, извините, не могли бы вы чуть подвинуться», и только потом заметил меня.

— Валя, — выдавил он. — А ты чего тут делаешь?

Я ткнул пальцем в сторону начальственных спин:

— На происшествие приехал.

Колька дико оглянулся в указанном мной направлении и произвел нижней челюстью какой-то странный маневр, который я, за неимением лучшего, решил назвать термином «хохотнул».

— П-происшествие, — повторил он, придерживая челюсть рукой. — Ни хрена ж себе происшествие. Ты хоть знаешь, кого грохнули?

— Ну?

— Баранки гну. Сумракова. Слышал о таком?

Ха. Показали бы мне, кто о нем не слышал. Я бы такого уникума в Академию наук отвел.

— Круто. И кто его так?

На этот раз Колька икнул:

— Ты, Валя, как скажешь, так хоть стой, хоть падай. По-твоему, киллер на трупе визитку оставил? С вызовом к зеркалу и домашним адресом?

— Чем убили-то?

— Пулей. Во-он из того дома.

Я послушно посмотрел в указанном направлении.

— Так до него ж локтей восемьсот!

— Вся тысяча, — поправил Колька. — Уже измерили.

— И ты хочешь сказать, — медленно произнес я, — что кто-то за полверсты сумел из ружья разнести голову черному колдуну?!

— Задача трудная, — согласился Васильев. — Но для хорошего снайпера с классной пушкой вполне осуществимая.

— А пуля?

— О! — усмехнулся Колька. — Это и есть как раз самое интересное.

Он подтащил меня к ковру экспертов с Петровки:

— Гляди!

Я пригляделся. Указанный предмет больше всего напоминал бесформенный слиток серебра. Коим, собственно, и был.

— И что это?

— Это, — почему-то шепотом сообщил Васильев, — оболочка пули. Серебро, скорее всего заговоренное. Сообщает дополнительную скорость и так далее. А вот когда пуля подлетает к магической защите, в дело вступает сердечник. Угадай, из чего он был сделан?

— Сдаюсь, — немедленно сказал я.

— Сталь, — торжествующе заявил Колька. — По первым тестам наподобие оказавшаяся похожей на…

— Подкову, — закончил я за него.

Васильев кивнул:

— И скорее всего фаворита скачек.

— Неоднократного фаворита, — подтвердил Васильев. — И я даже могу сказать, какого именно.

И только сейчас я начал что-то понимать.

— Блестящий?

— Угу.

— Так, ты думаешь, это тот самый…

Колька снова кивнул.

— Произнести вслух это еще никто не осмелился, — сказал он. — При высоком начальстве. Сам понимаешь. Громы и молнии падут на голову принесшего дурную весть. Но большинство тех, у кого извилины еще не совсем атрофировались, похоже, уже сообразили. Больно рожи у всех унылые.

— Тот самый киллер, который убрал Пятновского, — задумчиво произнес я.

— А также еще семерых с высокой вероятностью, — дополнил Васильев. — Тот же почерк, а главное — такое же отсутствие всех и всяческих следов.

--">