Мария Тиамат - Величие. Книга 1

вернут души Близнецам-Создателям? И тогда Аурелий останется править совершенно один…

Тоской сжала сердце быстротечность времени. Кронпринц вздохнул, перевернулся на бок, лицом к стене, чтобы перед глазами маячила только серая, неясная поверхность обоев. Тьма окутывала его, погружая ежедневную жизнь в небытие. До рассвета было ещё далеко, но тревога не отступала.

В конце концов, со своей судьбой Аурелий давным-давно смирился. Невозможно страдать из-за того, на что не в состоянии повлиять. Это в детстве, когда узнаёшь правду в первый раз, – да, конечно, слёзы, истерика. Потом начинаешь жить, как все остальные.

Но это мерзкое, странное предчувствие… как будто невидимый паук подбирается к запутавшемуся в паутине мотыльку. Свернувшийся в животе ледяной ком. Может, он страшится наступления нового дня? Завтра нужно решить, какому коммерсанту поручить строительство новой больницы, – но Аурелий так и не понял, что за интригу плетёт вокруг этого проекта губернатор. Ох, как Аурелий на деле устал! У него никак не получалось быть таким, как отец, – властным, категоричным, оставляющим последнее слово за собой. И окружающие этим пользовались.

Кронпринц не выдержал, отбросил одеяло. Холодный весенний воздух окутал его, покрывая мурашками. Очень захотелось пить, и Аурелий быстро подошёл к трюмо из красного дерева, перед которым находился столик, а на столике – кувшин с водой. Быстро плеснул в кружку и залпом выпил. Из зеркала сумрачно глянул бледный мужчина. Правильный овал лица обрамляли бледно-золотистые локоны, даже ночью озарённые едва заметным сиянием. Карие, будто гречишный мёд, радужки тоже загадочно мерцали. Благословение Бездны…

Воображаемый ледяной ком никуда не исчез. Наоборот, он разросся колючими иголками, и кронпринца прошиб озноб. Что за морок?! Глаза уже стали различать бледный узор обоев, хотя небо за полуприкрытыми гардинами по-прежнему оставалось плоским, тёмно-серым.

В памяти вновь настойчиво зазвучала колыбельная. Казалось, будто женщина, исполняющая песню, печально улыбается. Да, пожалуй, всё дело было в матушке: Аурелий не видел её так давно! Целых три года, как по велению отца отправился заниматься делами провинции. Мысли об отношениях родителей наполнили сердце горечью, которую кронпринц всегда старательно от себя гнал.

Откуда-то издалека сонно замычала корова, разбивая окутавшее Аурелия оцепенение. Кронпринц невольно улыбнулся. Он полюбил скакать на коне по бескрайним просторам местных деревень. Наступал последний месяц весны, обнажившаяся земля теперь размякла и источала терпкий, свежий аромат. Копыта коня давили её тёмную массу, как спелый виноград, и в разносящемся глухом стуке отдавалось эхо глубокой, уже пробудившейся и незаметно преобразующей всё вокруг радости. Аурелий с любопытством наблюдал, как каждый день землепашцы выходят на поля и их приземистые крепкие лошади упорно тянут плуг; как кричат, возвращаясь, стрижи в бескрайней голубой выси и сипло хлюпает между кочками студёный ручей. Это была настоящая жизнь – бурлящая, необъятная, полная ежедневных событий.

Спазм, предшествующий пробуждению новой магической способности, внезапно настиг кронпринца в районе лопаток. До этого по его телу тихо и мирно перетекала спящая энергия. Но теперь магические артерии, резко сжавшись, вошли в резонанс, достигая оптимума, бросая Аурелия в горячий пот. Потянули до предела нервы, раскрываясь в полную силу, – бурлящая, жаждущая выхода мощь хлынула по ним, откликаясь эхом Дара. Кронпринц вскрикнул, падая на колени от боли.

– Нет, не может быть… – хриплый шёпот утонул в вязкой тишине. – Это должно произойти только через пять лет!

* * *

Леса, поля и спящие деревушки стремительно проносились мимо, растворяясь в ночной мгле. Телепортация всегда была наполнена для Аурелия странными ощущениями, точно напоминание, что изначально столь могущественная магия не должна сосредотачиваться в одном-единственном существе. Ему казалось, что тело распадается на кусочки, растворившись в пропитанном звёздным светом воздухе, и остается лишь нагой, бесплотный дух. Здесь не было ни друзей, ни материи, ни времени – чистое, пустое пространство без края и конца, – и это пуга́ло, столь разительно отличаясь от земных ощущений. Считалось, что эта редкая способность, как и некоторые другие, свидетельствует о благородстве крови – и отец, и матушка его, происходя из древних родов, умели перемещаться --">