Антон Владимирович Овчинников - Рецидив

Уга-га-га! Буга-га-га! – загоготали шесть молодых глоток.

– Всем известно, что они там у себя свой храм построили, подземный, и жертвы приносят – таких ублюдков, как ты! Уха-ха-ха!

– Да ты!.. Вы все безумны! Ничего не знаете и тявкаете как собаки на лошадь!.. – в исступлении закричал светлокожий мальчик, доведенный до отчаяния оскорблениями сверстников.

Он переводил гневный взгляд с одного говорившего на другого, нервно сжимая кулачки.

– Уж не ты ли тут лошадь?! – посерьезнел один из оскорбителей.

– Ах ты, сопливый ромейчик! – налетел на него другой.

Светлокожий малыш от толчка отступил назад и ткнулся спиной в другого голого мальчишку, который толкнул его обратно. Затем, все повторилось снова, только с боков. В конце концов, он оказался в дорожной пыли, у ног обидчиков.

– Бей ромеев!!!

– Смерть язычникам!

Шестеро крепких хулиганов набросились на одного. Тычки и пинки посыпались спереди и сзади, ткань с бедер слетела и путалась под ногами обидчиков. Закрывая руками голову и лицо, мальчик катался по земле, пытаясь уворачиваться от, сыпавшихся на него со всех сторон, ударов.

Из ближайшей подворотни выскочила пара мелких собачонок, таких же визгливых и агрессивных, как местные мальчишки, и принялась громко тявкать и бегать вокруг дерущихся, добавляя шума к происходящему безобразию.

– Ах вы, разбойники! Шомронимцы! – появилась на пороге одного из ближайших домов, пожилая женщина, – Вот я Вам! Я все вашим отцам расскажу, когда они домой вернутся!

Хулиганы замерли, а потом бросились врассыпную, оставив в дорожной пыли неподвижное светлое тельце. Одна из отчаянно тявкавших собак, подбежала, обнюхала и тут же, заскулив, бросилась прочь.

– Ай, ай-яй-яй! – всплеснула руками пожилая женщина, – Да это ж сынок Мириям и Ёзифа!..

……

«Дом, милый дом…» – я лежал в своей кроватке, на соломенном тюфяке, укрытый теплым овечьим одеялом. И видел сон, так словно все это происходило со мной наяву.

«Как достали все на работе… Директор – дурак!.. Сотрудники – лентяи! Все прикидываются идиотами. Еще и живот разболелся к вечеру… Проклятье! Только бы не опять…»

Я снимал с себя тяжелую верхнюю одежду и вешал ее на изогнутые крючки, торчащие из стены.

– Мама, привет! – мой самый светлый и любимый человечек прибежала на звук открывающейся двери и обняла меня за талию.

– Тихо, тихо, Светочка, – ласково отстранил я дочку, – У мамы все болит…

– Мамочка, скорей проходи! – перебила меня Света, – Ты, наверное, кушать хочешь? Я такую кашку сегодня сделала, Барби и Кену⁶ очень понравилась. Пошли, мы тебе специально оставили!

– Спасибо, родная… Но я пока ничего не хочу… – ответил я дочурке с ласковой улыбкой.

Переоделся, помыл руки, прошел на кухню. Хотел поставить кофе, но боль в животе заставила опуститься на стул.

«Боже, боже, боже мой!.. Опять начались эти боли в животе, отдающие в спину! Лежать, сидеть, ходить, просто невозможно… Неужели опять?.. За что же такие мучения!?.»

Хотел пройти в комнату, где были мои старые лекарства, но страшный укол внутри парализовал ноги! Сделав неловкий шаг, я опустился на пол. Боль стала нестерпимой, чтобы не закричать и не испугать дочку, я крепко сжал зубы и зажмурил глаза.

– Мамочка, мама! Тебе плохо? – Светик стояла надо мной и ласково, с детской непосредственностью, гладила по плечу, – Давай я тебе помогу?..

– Телефон… – чуть слышно прошептал я непонятное слово.

– Сейчас, сейчас!.. – заторопилась дочка. Ее личико передо мной исчезло, послышался приглушенный топоток.

– Вот! – дочурка приблизила к моему лицу гладкую тонкую дощечку – мобильный телефон, всплыло из памяти название, – Что? Кому ты хотела позвонить?

– Скорая… набирай… пожалуйста…

– Аллё! – серьезным голосом, копируя меня, сказала Света в телефон, там что-то ответили, спросили.

Ее лицо исказила судорога, рот поплыл в сторону, а из глаз потекли слезы…

– Скорей, маме очень плохо! Скорее!.. – сквозь слезы прохныкала она в телефон.

Ее слеза обожгла мне руку… Всегда такое милое, любимое личико было обезображено невыразимым горем.

– Мама, я не хочу, чтобы тебя опять увезли… Я не хочу опять к папе… Там эта, его… Мам, ну пожалуйста, не бросай меня!..

Глаза защипало от слез, дыхание перехватило! Мое сердце разрывалось от безысходности – «За что?»

Боль наполняла меня всю без остатка, тянула куда-то в сторону, приглашая погрузиться во мрак забвенья, обещающего скорое --">