Антон Владимирович Овчинников - Рецидив

– Да, вы тут… Может надо чего? – добавил его сын, смущенно разглядывая ноги роженицы.

– Дров принесите, да воды побольше! – ответил молодой отец, пытаясь перекричать какофонию воплей животных и младенца, и надвинул подол платья на ноги своей женщины.

В единственное окно маленькой комнаты глиняного домика светило утреннее солнце, яркой полосой высвечивая убогое убранство.

– Что мы теперь будем делать, Ёзиф? – молодая мать виновато смотрела на мужа, нежно прижимая к груди притихший сверток.

– Ты ставишь меня перед нелегким выбором… – проговорил сидящий перед ней мужчина, отводя глаза в сторону.

Она не нашла что ему ответить, сосредоточив все внимание на заворочавшемся младенце.

– Ты ослушалась меня, Мириям. Теперь тебе пути дальше нет. Но и обратно возвратиться одна ты не сможешь… – продолжил он, неторопливо роняя слова, – Мне придется вернуться с тобой, а значит – не выполнить поручение Аарона моей Общины!

Мириям подняла на него красивые глаза полные благодарных слез. Женщина, прижимая к себе ребенка, шагнула к сидевшему мужчине и раболепно опустилась перед ним на колени.

– Ты послан мне самим Яхве, как и этот младенец… – прошептала она, кладя голову ему на колени.

– Он всегда знает, что надо Его людям!.. – задумчиво сказал Ёзиф, поглаживая ее волосы.

– Ты рано вернулся Йозэф, – сказал со странным акцентом долговязый привратник, загораживая собой проход, – У тэбя ест, что перэдать нашему Аарону?

– Только слова, Барух…

– Тогда говоры и уходы!

– Обещанное дитя со мной… И если мне нет здесь крова, то мы уйдем на север, откуда я родом.

– Врата обшины закрыты только для тэбя… Дытё с матэрью могут найти здэсь приют!

– Мириям? – спросил, отступая Ёзиф.

– Я нигде не останусь без своего мужа! – заявила стройная молодая женщина, закутанная с головы до пят в дорожный плащ, прижимая к груди спеленатого младенца.

– Что ж, – проговорил Барух, склоняя голову, – Мир твоему дому, Марыям. Община будет всэгда открыта для тэбя и твоего рэбенка, добрая жэнщина!

Тяжелая створка ворот захлопнулась перед ними, и железный засов с долгим шелестящим скрежетом, занял изнутри свое место.

……

Какое прекрасное лицо у этой женщины, что кормит меня. От нее исходит столько ласки и тепла, как от солнца. Я ее так люблю!

– Как там наш маленький? Как там Эммануил?

А, эта патлатая рожа! Чего она делает рядом с моим солнышком? У него такие жесткие и твердые руки, что мне становиться больно, как на раскаленной сковородке, когда они прикасаются ко мне. Еще эта черная колючая бородища, как туча!

– Ёзиф, все почему-то думают, что ишеи не притрагиваются к женщинам…

– В Общине нам запрещалось сходиться с женщинами, кроме молитвы! Мы должны были молиться и работать, что бы на плотские утехи не оставалось ни сил не времени… Мы сходились с женами только для продолжения рода…

– А были ли у тебя жены до меня?..

– Я с юности жил в Общине… На жену требовалось особое благословение Аарона, а я должен был лишь привести тебя к нам…

– А сколько раз вам можно было быть со своими женами?..

– Только во время зачатия, иначе мы уподобились бы язычникам… Но! Нашарет далеко от Кумрана и я больше не в Общине…

Что? Почему мое милое солнышко гладит эту ужасную лапу? Зачем эта туча обнимает и закрывает от ее меня!?! А, а, а?!?

– Сейчас… Милый, подожди, я только успокою Эммануила…

……

Полдюжины рослых смуглых мальчишек, одетых в чем-мать-родила, обступили посреди улицы другого, более щупленького и светлого, замотанного в набедренную повязку.

– Смотрите-ка ромей⁴ погулять вышел! Ха-ха!..

– Не-е-е! Он к своим, в Цезарию⁵ шел, да заблудился тут у нас!

– Ребята, меня Эммануилом зовут! Я живу здесь, как и вы… – пытался оправдываться, не такой как все, мальчик.

– Какой ты наш!? Ты хоть знаешь о нашем Законе? О шабате?

– Да ничего он не знает! Ромейчик, одно слово!

– Он в прошлую субботу домики из глины лепил! Я сам видел! – презрительно плюнул ему под ноги один из местных хулиганов.

– А моя сестра рассказывала, что твою мать ромейский воин соблазнил, а Ёзиф-ишей тебя прибрал! – прокричал ему в ухо другой мальчишка.

– Да тебя, как язычника, ишеи в Кумране хотели в жертву принести! На жаровне твои потроха изжарить!..

– А ты бы еще живой глядел бы на это, в полном изумлении и визжал! Йа-а-а-а!!! Йи-и-и-и!!! – завизжал, хватаясь за низ своего живота, третий.