Ева Ночь - Вверх тормашками в наоборот

  Он чувствует, как девчонка переводит дух и украдкой натягивает тёмный капюшон поглубже на голову. Прячься, прячься. Правильно.

   - Это моё предсказание и мой дар! Ты не смеешь... - шипит она яростно. Голос её сливается с шипением гийнов.

   - Но ты опоздала. - твёрдо и холодно говорит он. Так холодно, что пар вырывается из уст и покрывает изморозью остатки живой травы. Гийны выгибают змеистые шеи и невольно пятятся. Тонкий хлыст, сломанный пополам, летит на землю, но уже не может причинить вреда.

   - Ты ещё пожалеешь, грязный выродок, что посмел встать на моём пути!

   - Не в первый и не в последний раз, Пирр. Не стоит мне угрожать. Небесная дань пришла ко мне, и я не отказался от неё. Поэтому езжай своей дорогой. Не надо нарушать того, что уже свершилось.

  Взгляд Пиррии способен испепелить кого угодно. Особенно такой. Особенно сейчас, когда она сжимает в ладонях свои огненные пряди и хлещет ими гийнов, которые опоздали. Но гийны тут ни при чём. Об этом знает она, знает и он.

  Фаэтон поднимается в воздух и исчезает, оставив за собой запах гари и росчерк алой молнии.

  Геллан слышит, как сползают с глаз уши Савра. Слышит, как колотится сердце в груди. Чувствует боль в ладони и видит огромные испуганные глаза девчонки.

   - Что это было? - тоненько спрашивает она.

   - Урок танцев, - брякает он в ответ первое, что приходит в голову. - Не бойся, уже всё позади.

   - Или только начинается. - бормочет она, снимая капюшон с головы и неуклюже перебрасывая ногу через круп Савра. Она так и сидит лицом к нему. Нахохлившаяся, растрёпанная, злая.

   - Если не будешь держаться за меня - упадёшь. А если упадёшь - перестанешь быть моим грузом.

  Ей не видно искру улыбки, что коснулась его глаз. Она тут же зажимает в кулачках ткань его плаща. Затем ойкает, разжимает руки и лезет себе за пазуху. Что там ещё?

  Тонко звякают мимеи и начинают светиться. Из странного балахона девчонки выглядывает любопытная мордочка. Мимеи млеют от восторга и оживают. Стебли срастаются мгновенно, ласковые усики закручиваются, завиваются. Из почек вырываются бутоны, из бутонов раскрываются лепестки, открывая нежную сердцевину, - светящуюся розовым перламутром горошину.

  Только что умирающие заросли снова живы. Более того - цветут, разрастаются, движутся ковром по выжженной, искалеченной земле. Движутся и исцеляют. Вот тёплая лиана обвила прокушенную ладонь, погладила - и нет больше крови и ранки. Вот застенчивый бутон нежно коснулся щеки девчонки и стёр ссадину. Вот цветы со светящимися сердцевинами облепили уши Савра, избавили от клещей и, отделившись от материнского растения, мерцающими звёздами повисли на мягкой шерсти животного.

  Мимеи взяли девчонку в кольцо, свили колыбель, приподняли и усадили, как королеву, на трон. Но он почти не замечал всего этого. Так, краем сознания и зрения улавливал... Он смотрел на ритмично сжимающийся носик, блестящие глазки и радужное сияние. На груди у девчонки пригрелся мерцатель. Толстенький, мягенький, самый-самый красивый, самый-самый лучший. Такой, какого ему не удалось изловить за всю свою жизнь.

   - По крайней мере, Мила не останется без подарка, - пробормотал он и пощекотал плюшевый носик пальцем. Мерцатель в ответ благосклонно потерся щёчкой о его руку, оставляя радужный светящийся след, который тут же жадно слизали мимеи.

   - Всем спасибо, а нам пора домой.

  Мимеи жалобно вдохнули, но расступились.

  Трудно удержаться от смеха, глядя на девчонку. Лицо в радужных разводах. В волосах - плоды мимеи, глаза на пол-лица.

   - Это что за фигня была только что?

  Он пожал плечами:

   - Я тебя не понимаю. Странные слова какие-то говоришь. Я устал. Поехали. А матушка всё же была права.

  Савр бодро потрусил в ночь, которая не казалась уже ни тёмной, ни тихой. Следом шуршали мимеи, сопровождая их на расстоянии, ещё не в силах оторваться от запаха и света мерцателя.

  Девчонка покачивалась на мимеином троне, укутанная со всех сторон прочными лианами, которые, казалось, вросли в седло и шерсть коня. Мерцатель продолжал щуриться и урурукать.

   - Тебя как зовут-то, груз небесный?

   - Дашка. - она насупила брови. - И не называй меня грузом. Я тебе не мешок картошки.

   - Я буду звать тебя Дара. Ибо ты и впрямь Дар.

   - А в чём была права матушка? - неожиданно спросила Дара.

  Он прикрыл глаза.

   - Она просила не отдавать тебя Пиррии, - тихо и чуть насмешливо пробормотал он, --">