Тао Тао Лю - Китайские мифы. От царя обезьян и Нефритового императора до небесных драконов и духов стихий

только в трудную минуту.

Для многих героев мифов имперской эпохи прототипами стали исторические персонажи — для этого позднего периода вообще характерно повышенное внимание к истории и ее мифологизация. Император Вань-ли^[1] империи Мин, например, в 1594 году провозгласил богом войны Гуань Юя, славного воина и полководца времен Троецарствия, а на Праздник драконьих лодок, который проводят в пятый месяц лунного года, надо и умиротворять богов-драконов китайских рек, и отдавать должное памяти Цюй Юаня, праведного чиновника периода Восточной Чжоу, который не смог повлиять на плохого правителя и в отчаянии утопился.

В отличие от греко-римских мифов, которые благодаря Гомеру, Гесиоду, Овидию и другим писателям известны нам в классическом изложении, мифы Китая обычно лаконичнее и зачастую бытуют в противоречащих друг другу версиях. Это говорит о разных путях их передачи. Многие этнические группы современного Китая, например хмонги (мяо), судя по всему, не имели своей письменности или не слишком полагались на записи, зато сохранили развитую устную литературную традицию. Принято считать, что такого рода племенные мифы и легенды повлияли на развитие китайской мифологии в целом, и оказывается, что многие недавно записанные мифы национальных меньшинств поразительно схожи с важнейшими мифами ханьской эпохи.

Национальные меньшинства

Под «китайцами» на Западе обычно подразумевают ханьцев. Их предки были одной из многочисленных этнических групп, населявших территорию современного Китая в I тыс. до н. э., и благодаря завоеваниям стали доминировать в регионе. Сегодня они составляют более 95 % населения страны, однако в Китае есть и пятьдесят пять^[2] других народов, насчитывающих десятки миллионов человек.

Ханьская культура — одна из наиболее технологически продвинутых, но ей не чуждо и заимствование у соседей — как в прошлом, так и в наши дни. Хотя воцарение империи Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.) принято считать началом «высокой китайской культуры», писатели того периода обращались к мифологии других этносов. Наиболее примечательны в этом отношении народы хмонги (мяо) и мьен (яо): их мифы мало изменились на протяжении тысячелетий, несмотря на отсутствие записей (см. ниже).

Критически анализировать шэньхуа классического периода ученые начали лишь в XX веке. До этого писатели и историки собирали и сохраняли древние тексты, создавали корпус подлинных, оригинальных источников, однако не занимались их строгим изучением и зачастую редактировали для большего соответствия принципам конфуцианства (см. ниже). Впервые эти версии конфуцианских элит подвергли сомнению фольклористы в Китайской Республике, созданной в 1912 году. Среди них был Гу Цзеган (1893–1980), один из основателей течения игу — «сомнения в древности».

МИФЫ И ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

^{Храм моления об урожае. Храмовый комплекс Неба в Пекине, первая половина XV века.}

^{Музей Гетти, Лос-Анджелес, Калифорния}

Великие мифы классической эпохи, которые так занимают ученых, на протяжении тысяч лет образовали целую совокупность легенд и верований. Это разнообразие проявляется в многочисленных храмах и местах поклонения, разбросанных по всему Китаю, а также в годичном цикле обычаев и ритуалов — общенациональных и сугубо локальных. По некоторым оценкам, в одном только Пекине с 1400 по 1900 год действовало около двух с половиной тысяч святилищ, в основном буддийских, но также даосских, конфуцианских, связанных с императорским культом и местными божествами. Они были полны верующих, там проводили ежемесячные праздники и регулярные фестивали. Даже в небольшом по китайским меркам Шаосине на южном берегу Ханчжоуского залива в настоящее время есть тринадцать буддийских храмов, один даосский и один местный в память о девушке, которая утонула в 151 году н. э., пытаясь спасти жизнь отца, а неподалеку расположено святилище на могиле великого Юя, победителя Потопа. В предыдущие столетия храмов и святынь там было, конечно, гораздо больше.