Саке Комацу - САКЁ КОМАЦУ_ЧЁРНАЯ ЭМБЛЕМА САКУРЫ (МИР - ЗЕМЛЕ)_1988-020_(Глас А.)

сдерживался, чтоб не уснуть. Сон одолевал его.
— Сейчас приготовлю поесть, — сказал старик приветливым
голосом. Он прошёл в кухню, неслышно ступая по земляному
полу. — Дочери дома нет, я дам тебе пока холодного рису.
— Ладно, все равно.
Урчало даже в горле. Шутка ли сказать: вторые сутки ничего
в рот не брал. Так и спятить недолго.
— Замори покамест червячка, а к вечеру курочку зарежем.
Переночуешь у нас, утречком уйдешь себе…
— Оставь! Ни к чему это, — сказал мальчик, недоверчиво
вслушиваясь в елейный голос старика. — Съем рис и на дорогу возьму немного. Курицу резать жалко!
— Чего её жалеть. Старенькая. А то ещё им достанется.

— Мать, это я! — крикнул крестьянин.

— «Им» достанется не за так, а в обмен на что-нибудь.

Вблизи дом казался большим. По двору бродили куры. Пахло
перегноем и свежей соломой.

Старик расхаживал по кухне и сладко ворковал:

От одной мысли о яичнице рот переполнился слюной.

— Ты наедайся, наедайся, а то до Синсю не доберёшься.
Рисовая каша, тушеные овощи, яйца, вяленая рыба.

Он знал, много есть опасно — расстроится желудок, так и
умереть не долго, но остановиться не мог. Он отхлебнул зеленого чая, с трудом подавив в себе желание есть ещё, набить желудок до отказа. Голод в нём сидел, как бес. Проклятый червь скребся не только в кишках, но и во всем теле, до
кончиков пальцев.
Послышались шаги. Мальчик машинально схватил карабин.
Старик глянул искоса и процедил: «Это дочка моя!» Потом
вышел во двор. Не выпуская из рук карабина, мальчик подкрался к окну. Со двора доносился женский голос и торопливый глухой голос старика. Говорили на местном диалекте.
Казалось, о чем-то спорили.
Вдруг на миг к окну прижалось плоское женское лицо и тут
же исчезло. Легкие удаляющиеся шаги затихли за домом.
Тяжелой поступью в комнату вошёл старик, насупленный,
мрачный, но, встретившись глазами с мальчиком, деланно
улыбнулся.
— Не слушает дочка отца… Да ты ложись, ложись, поспи…
Даже из упрямства не было сил держать глаза открытыми.
Желудок отяжелел, усталость сковала ноги, руки.
— Поспи, а я пока баньку приготовлю.
— Какую ещё баньку? — нахмурился мальчик.
— Помыться тебе надо, смотри, какой потный, грязный.
— Ничего не надо. Понял?

Веки слипались сами собой. Последним усилием воли он
крепко сжал одной рукой карабин, другой — пистолет и заснул тяжелым свинцовым сном там, где сидел.
Проснулся от боли в животе: это было возмездие за обжорство. Солнце зашло, в полумраке комнаты при свете угасающего
дня виднелись очертания предметов. В кухне — никого, в
комнате — темнота. Мальчик окликнул старика, хотел спросить, где уборная. Никто не отозвался, только в глубине комнаты заворочалась парализованная старуха.
Мальчик, взяв карабин, поплелся во двор. Обогнул дом. В
глубине заднего двора нашёл отхожее место. Пронесло
страшно.
«Если старик к ужину зарежет курицу, все равно буду есть.
Подумаешь, понос! Идти, правда, будет нелегко, но ничего,
от курятины не умирают. Куда же делся этот старик?»
Мальчик вышел. Вдали слышался гул. Не придав этому значения, мальчик обследовал дом с задней стороны. В пристройке
горел свет. Проходя мимо, мальчик взглянул в окно. Мелькнуло что-то розовое и красное. Он задержал на минуту
взгляд. На стене висели два платья: розовое и красное.
Сидевшая перед зеркалом девушка испуганно повернула голову. Сильно напудренное лицо, подведенные брови, накрашенные губы. Девушка смутилась, точно застигнутая врасплох, отвела взгляд. Она хотела улыбнуться, но при виде его
сурового лица ещё больше смешалась.

В углу комнаты стояла раскрытая коробка. А в ней аккуратно
сложенные вещи: пачки сигарет, лимонная эссенция, печенье. Из довольствия врага.
— Вы… — девушка запнулась, голос у неё был хрипловатый.
— Так вот кто сюда шляется! — прошипел парнишка.
Девушка, точно приняв какое-то решение, прервала его:
— Уходите! Сейчас же!!! Сегодня они не собирались приходить, но отец… мог…
Не докончив фразы, она прислушалась.
— Значит, ты любовница врага! — вырвалось у него.
Он был слишком молод, чтобы делать различие между мужчинами и женщинами. Его мать покончила с собой, перерезав
горло. Сестра скорее всего погибла при бомбежке. Единственное исключение он делал для солдат, попавших в плен
ранеными. Ведь с ним это могло случиться. Но женщина, позволившая врагу осквернить себя, ничего с --">