Том Стоппард - Отражения, или Истинное

не разлюби меня. Пожалуйста…

Генри. Не разлюблю. Но у любви – разные лики… Когда вернешься?

Анни. Не поздно.

Он кивает ей. Она кивает в ответ и выходит. Генри садится. Потом встает, ставит пластинку – «Белее белого» в исполнении «Прокьюл Хэрем» – аранжировку баховской пьесы. Генри улыбаясь слушает баховские аккорды. Вступает певец, и улыбка исчезает с лица Генри.

Генри. Только не это, пожалуйста, только не это…

Затемнение, музыка продолжает звучать.

Сцена двенадцатая

Генри, Анни и Броуди.

Затемнение. Музыку постепенно вытесняет записанный на пленку диалог между Анни и Билли. Билли говорит с шотландским акцентом.

Голос Билли. Будешь меня ждать?

Голос Анни. Буду.

Голос Билли. Пусть все переменится, а ты оставайся прежней, ладно?

Голос Анни. Ладно. Буду ждать тебя из тюрьмы и – перемен.

Голос Билли. У перемен срок подлиннее моего. (Смеется.) Выйду – потороплю их.

К этому времени свет, проявившись вначале, как тусклый отблеск с телеэкрана, набирает полную силу.

Гостиная. Телевизор с видеоприставкой, Броуди сидит в одиночестве – молодой человек двадцати пяти лет, в дешевом костюме, с бокалом чистого виски в руках. Внимание его приковано к экрану. Впрочем, в большей степени его интересует устройство видеоприставки. Голоса в телевизоре смолкают, гулко лязгает дверь камеры, слышны, шаги, музыка. Броуди убавляет звук. Входит Генри с небольшим графином воды для Броуди – разбавить виски. На столе бутылка вина и два бокала; свой Генри уже наполнил, а тот, что предназначен Анни, – пуст.

Броуди (говорит с шотландским акцентом). Удобная штука – приставка. Давно выпускают?

Генри. А вот как вас посадили, тут их и выпустили.

Броуди. Зверь машина. Пьесу мою записала…

Генри. Да.

Броуди. И почем?

Генри. Ну, несколько сотен. Они разные.

Броуди. Надо будет обзавестись…

Генри. А вы подождите еще немного – может, такую придумают, чтоб прямо из зала суда писала. И новую пьесу сочинять не надо…

Броуди непонимающе смотрит на Генри.

Броуди. А Анни хорошо вышла. Конечно, постарела немного, с «Рози из Королевского приюта» не сравнить, а все же красивая баба.

Генри не отвечает. Из кухни выходит Анни, на подносе у нее соус, орехи, еще что-то. Ставит поднос на стол. Генри наливает ей вина.

Я говорю, ты хорошо смотрелась.

Анни. Правда?

Броуди. А тот красавчик, значит, меня изобразил?

Анни. Да, в общем…

Броуди. Он, часом, не гомик?

Анни. Вряд ли.

Генри подает ей бокал.

Спасибо.

Генри (кивнув на телевизор, обращается к Броуди). Так что скажете?

Броуди. Мне мои слова больше нравились. Не обижаетесь?

Генри. Нет.

Анни. Ничего, все к лучшему…

Броуди. Ты что ж, думаешь, меня из тюряги эта пьеса вытащила?

Анни. Нет, я о своем думаю…

Броуди. Меня сами же милитаристы и вытащили!

Генри. Не понял.

Броуди. А чего тут понимать? На оборону тратится полмиллиарда, вот на тюрьмы и не хватает. В камеру по трое-четверо набивают. Тюремное начальство к судьям: перестаньте, мол, сажать, штрафуйте мерзавцев. А те знай сажают. В камерах уже по пятеро… Тут, конечно, у начальства душа в пятки: вдруг бунт? Надзиратели – и те бастуют. И пошло: «Дайте денег на новые тюрьмы!» – «Нельзя, браток, мы деньги на свободу тратим, весь мир от тюрьмы бережем». Ну и стали нас, заключенных, освобождать. Ухватили соль? На ракеты, против которых я протестовал, угрохали кучу денег, меня не на что содержать в тюрьме – и меня выпускают! Умора! Плесни-ка еще. (Протягивает Анни пустой бокал.)

Короткая пауза. Генри не двигается.

Анни. Наливай сам, не стесняйся.

Броуди наполняет бокал.

Броуди. Освобожден досрочно. Таких ребят в одном только нашем блоке – восемь. (Обращается к Генри.) И этих – как их? – остросоциальных пьес они не писали. Так что я вам ничего не должен.

Генри. Это у вас принцип такой: никого ни за что не благодарить? Даже за угощение.

Броуди. Да я ничего не говорю – вы здорово поработали. Выложились. Подделали пьесу под вкус этих, с телевидения…

Генри. Ваша правда – у режиссеров вкус своеобразный. Не любят пьес, где герои битый час мусолят единственную мыслишку. Терпеть не могут фанатиков и демагогов. Считают, что телевидение – искусство зрелищное. (К Анни, озадаченно.) И это – ОН?

Броуди. Не делайте из меня дурака, Генри. Хватит того, что над пьесой моей покуражились. Я ее с жизни списывал, душу в нее вложил, а он – явился, перекроил все по-умному, по-интеллигентному… На меня-то вам плевать, ради Анни старались. --">