МАРИЯ ИВАНОВНА Да я в жизни индейца не видела, даже самого маленького. Ты что плетешь-то?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Я знаю, что плету, ты слушай. Я говорю, что половина русских у нас, а другая половина разъехалась по свету: по Амстердаму, по Бразилии… Замуж повыходили за ихних — и пиши пропало. Потому как в России, Иван, житья нет, Россия, Иван — большая дыра, а все, что в ней было, пропили и профукали; теперь русские шапку в охапку — и бежать, одно старичье осталось. Мне волю — я бы сам в Амстердам побежал, у них там тепло, в магазин зайдешь — «здрасьте-пожалуйста», стариков в колясочках возят, солнце круглый год, пальмы везде растут, даже негры теплолюбивые уживаются. Слышь, Иван, осенило! Эндрю — имя негритянское!

МАРИЯ ИВАНОВНА Чего?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Ей богу!

МАРИЯ ИВАНОВНА Шутишь, Палыч! Иностранное, — согласна, но чтоб… Не-ет, разве англичанин какой или хоть бы… армянин…

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Точно тебе говорю, негритянское.

МАРИЯ ИВАНОВНА Иди ты в баню!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ За африканца дочь твоя выходит, умереть — не встать!

МАРИЯ ИВАНОВНА Как только язык повернулся?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Вот увидишь! Не сойти с этого места, как шоколадка будет! И с такими черными барашками на голове.

МАРИЯ ИВАНОВНА А ну-ка чеши отсюда! Ученый! Чтоб глаза мои не видели! Явился! Тоже мне, Ломоносов! Про китайцев он знает! Давеча напился — под скамьей дрых, а тут разговорился!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Эй, эй! Ты что разошлась, матушка? Сама зазвала — сама и гонишь? А я, может, человек, а не животное. Я так просто обиды не прощаю.

МАРИЯ ИВАНОВНА Знаю я тебя! Трепло!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Кто-о-о?!

МАРИЯ ИВАНОВНА Трепло и есть.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Извольте извиниться, Мария Ивановна, немедленно! Я вам не кинос пэнос!

МАРИЯ ИВАНОВНА Не кто?..

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Латынь!

МАРИЯ ИВАНОВНА Я тебе покажу латынь! Я тебе покажу африканский. Полиглот!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Ишь, расшумелась. Я, что ли, виноват, что у тебя дочь замуж за…

МАРИЯ ИВАНОВНА Давай, кричи на всю деревню! У тебя от пьянки в глазах темнеет, вот и мерещится всякое.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Я, к вашему сведению, на данный момент наитрезвущий, а у вас письмо из фартука торчит! Правду не скроешь!

МАРИЯ ИВАНОВНА И сам пьяный, и правда у тебя пьяная, ступай отсюда, ступай.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ А вот пока не извинитесь за оскорбление, мы никуда не пойдем.

МАРИЯ ИВАНОВНА Не уйдешь — лопатой огрею.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Вот неблагодарность! Самолично ей письмо с благой вестью донес, шел, корячился, задыхался, думал, быстрей бы Марие Ивановне угодить — и на тебе! Она же меня поганой… лопатой. Да ты после этого… ведьма, вот кто. И тому подобная мымра.

МАРИЯ ИВАНОВНА Ну, Палыч, держись! (Хватает лопату.)

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Эй, эй, бешеная! От греха подальше… (Убегает.)

МАРИЯ ИВАНОВНА Шутник, ничего не скажешь.

Сцена 2

Широкое поле, недалеко от дома Марии Ивановны. Тот же день, только ближе к вечеру.

Даниил Павлович ходит по полю кругами, руками размахивает. За ним еле поспевают Федоровна и Нинка. Позади семенит Соседка.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Да клянусь, клянусь, клянусь! Письмо читает, а из конверта фотография выпала! А на ней голый черный человек, с пупком, с кольцом в носу, с зелеными волосами и вот с таким вот… носом!

СОСЕДКА (Вздыхает). Я давно говорила — конец света надвигается. Черный человек придет — дьяволов сын. Расплата за грехи тяжкие.

НИНКА Какой там сын дьявола, эка невидаль — черный человек. Иностранец просто и все. Нашел, Палыч, чем пугать. А то, может, он черный маг и колдун, — тоже нестрашно.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Все может быть! И дьявол, и колдун — очень даже вероятно. Я так Марие Ивановне и сказал, колдун, говорю, твой зять и всякая нечисть.

ФЕДОРОВНА Вот смехота! В колдунов верят. Старики-то ладно, а ты, Нинка, что ж?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Ты, Федоровна, темнющая. Сейчас вся Москва колдунами кишит. Куда ни плюнь — везде объявления: «ведьма в двадцатом поколении. Навожу порчу, сглаз и холеру».

СОСЕДКА Господи спаси и помилуй. И на костре их не сжигают?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Какое там! К ним клиенты косяком бегут. Так и так, говорят, сделайте сундухун-сундухун, чтоб мой начальник окочурился, и платят миллион! А колдуну долго ли умеючи, — он свое «сундухун-сундухун», и глядишь, начальник на другой день зачесался. Неделю почешется, другую почешется и сам к колдуну бежит, сними, мол, с меня эту чумку. И тоже миллион на --">