Юрий Клавдиев - Анна

товарищи – вы ещё через плечо поплюйте. Сколько можно! Все эти бабьи сказки только мешают вам самовыражаться… лучше объясните мне относительно поджога…

ВИТЯ. Левша, твой атеизм достаточно известен, чтобы не резать слух, и всё-таки я скажу тебе – не всё, что происходит на свете, умещается в журнал «Наука и религия» - особенно за 1971 год. Я знаю людей, которые не сплюнули вовремя – и загремели в объятия почивших родственников. Причём некоторые из них – по частям…

КОЛЯН. Это ты про Саню-Мотылька?

ВИТЯ. (Выпивает). А хоть бы и про него.

КОЛЯН. Тогда ты прав. Саня был парень что надо… только с головой не дружил. Что ты лыбишься, Серый? (Выпивает). Если я правильно помню, вся его вина в тот раз была в том, что он не стал молиться перед тем, как выйти потанцевать с братьями Шнайдер. И где теперь Мотылёк?

СЕРЁГА. Я вас умоляю, товарищи… хватит о приметах и сверхъестественном. Мотылёк мог хоть лоб пробить, молясь, и утопить весь кабак в своей слюне, сплёвывая – но если пить так, как он пил перед тем, как сцепиться с братьями Шнайдер… короче, дохлое это было дело, с самого начала. (Выпивает).

ВИТЯ. А помолился бы – глядишь, и выпил бы меньше. (Выпивает).

КОЛЯН. Точно. А кабы сплюнул вовремя – глядишь, и протрезвел бы! (Смеётся, выпивает).

СЕРЁГА. А всё-таки неясно с этими поджогами…

ВИТЯ. Да ладно тебе, Серёга! Пусть председателева голова болит! Это, в любом случае, его дело. Оно не касается стрелков.

СЕРЁГА. Не скажи, Малыш! А если, к примеру, следующим подожгут тебя?

ВИТЯ. Ну, горели пока только пустые дома…

КОЛЯН. Это точно. (Выпивает).

СЕРЁГА. Я гипотетически… ну, то есть если представить просто.

ВИТЯ. А если представить – тогда я живо найду этого партизана, и повешу перед кабаком. И в том тебе ставлю в свидетели моих слов револьвер и четыре патрона…

КОЛЯН. Здорово, Малыш! Клянусь своей пушкой, я буду участвовать в этой потехе, на хрен!

ВИТЯ. (Строго). Колян, я, кажется, просил…

КОЛЯН. Прости, Витя! Мой косяк… (Выпивает).

СЕРЁГА. И как бы ты это сделал, Малыш?

ВИТЯ. (Выпивает). Да проще простого! Во-первых, сделал бы засаду на каланче, и посмотрел бы, кто шляется по деревне по ночам. Потом проверил бы всех, у кого есть мотоциклы и просто бензин… и тебя в том числе, Серёга.

СЕРЁГА. Посмотрел бы я на того парня, который вздумает сунуться к моему мотоциклу. Это ведь должен быть просто чудо, какой отважный мужик.

ВИТЯ. То есть ты хочешь сказать, что во мне недостаточно отваги? Так, Сергей Вяземский, по прозвищу «Левша»?

СЕРЁГА. Я хочу сказать, что тебе было бы достаточно моего слова. Мы ведь не первый день знаем друг друга, точно?

ВИТЯ. Ладно. Твоего, может, и достаточно было бы… Ну, а потом я пригласил бы кого-нибудь, кто разбирается в следах, и посмотрел бы, чьи синие резиновые сапоги наследили возле библиотеки…

КОЛЯН. Резиновые? А с чего ты взял?

ВИТЯ. Подошва точь-в-точь, как на моих говнодавах, которые твоя свинья сожрала в прошлом году, Колян!

КОЛЯН. Лучшая свинья в мире! Когда она умерла, я даже плакал. Потому что…

СЕРЁГА. …потому что пить надо меньше, Колян. Ты даром, что пушку на бедро повесил, а как был слесарь, так им и остался. Только слесарь может по пьяни застрелить собственную свинью…

КОЛЯН. Левша, если я правильно слышу, ты сомневаешься в моей профпригодности?

СЕРЁГА. А если и да?

ВИТЯ. Стоп, товарищи! (Наливает). Если на то пошло, то Кодекс Отцов запрещает какие бы то ни было тесты в жилом доме!

КОЛЯН. Хера ли этот Кодекс, мать его!

СЕРЁГА. Упс…

Раздаётся выстрел. «Малыш» Витя встаёт из-за стола. В его руке – дымящийся револьвер. «Одиночка» Колян некоторое время сидит неподвижно, потом откуда-то из-под волос на его лице проливается струйка крови, и он падает навзничь.

ВИТЯ. Колян, я же просил…

СЕРЁГА. (Наливает). Давно пора было это сделать. Он всё-таки так и не стал стрелком.

ВИТЯ. Кодекс… Кодекс Отцов… Я убил человека в собственном доме, во время трапезы…

СЕРЁГА. Перестань причитать, Малыш! Лучше закопай его, или перекинь через забор соседям.

--">