Уильям Конгрив - Старый холостяк

сказать больше. Незнание столицы и законов сцены послужило бы начинающему автору оправданием, на которое он уже не вправе уповать после четырех лет литературного труда. Тем не менее я почитаю себя обязанным заявить, что глубоко оценил снисходительность лондонских зрителей, так тепло принявших мою пиесу при всех ее недостатках, которые — не могу не признаться и в этом — были большей частью замаскированы искусной игрой актеров^[9]: убежден, что умелое исполнение в высшей степени способствовало раскрытию всех выведенных мною характеров.

Что же до критиков, милорд, я не скажу ни дурного, ни хорошего ни о ком из них — ни о тех, чьи упреки справедливы, ни о тех, кто усматривает промахи там, где их нет. Защищая свою пиесу, я дам им всем один общий ответ (который Эпиктет^[10] советует давать каждому хулителю нашего труда), а именно: «Если бы те, кто находят в ней недостатки, знали бы ее так же, как я, они нашли бы куда больше таковых». Разумеется, мне вряд ли следовало делать подобное признание, однако оно может пойти на пользу и мне: отчетливое сознание своих слабостей есть, на мой взгляд, первый шаг к их исправлению.

Итак, я пребываю в надежде, что рано или поздно верну свой долг столице, чего, увы, никогда не смогу сделать по отношению к Вашей светлости, хотя неизменно остаюсь Вашим покорным и смиреннейшим слугой.

У. Конгрив

Пролог^[11] к «Старому холостяку», написанный лордом Фолклендом^[12]

Поэт, чья в первый раз идет пиеса,

Дрожит, как пред вдовой жених-повеса,

Который знает, сколько нужно сил,

Чтоб утолить бывалой дамы пыл:

Ведь если он свой долг исполнит хуже,

Чем исполнял его предтеча дюжий,

Прогонит новобрачного она

И осрамит везде как хвастуна.

Увы, мы часто начинаем смело,

Но к завершенью не приводим дело!

Такой же дебютант и наш поэт,

Но с легкомысльем двадцати трех лет

Он мнит, чем мне внушает подозренья,

Что все получат удовлетворенье.

Пусть много лет его Холостяку

Та, что юна, поможет старику,

И то, что одному не сделать боле,

Вдвоем они вкусить сумеют вволю.

А попеняют нашему юнцу,

Что столь прелестной леди не к лицу

Дарить лобзанья полумертвецу,

Он возразит, что муж в годах преклонных

Отличное прикрытье для влюбленных.

Итак, мы новичку рискнуть дадим

И, коль его в бахвальстве уличим,

Пусть он, держась подальше от столицы,

Перо макать в чернильницу не тщится.

Но если впрямь свершит он, что сулит,

То оба пола удовлетворит:

Там мягкосерды все, где каждый сыт,

И публика почтит единодушно

Того, с кем ей и в третий раз не скучно^[13].

Пролог, который читает миссис Брейсгердл^[14]

Мир изменился — это вне сомненья!

Пролог был встарь вступленьем к представленью,

И автор, что его произносил,

Зал быть поснисходительней просил.

Теперь мы далеко не так покорны.

Спектакль — война, пролог — подобье горна.

Орудуя сатирой, как мечом,

Мы с вами, судьи наши, бой ведем:

Хвалите нас, иль вас мы осмеем!

На ваше счастье, зрители честные,

Наш автор пьесу сочинил впервые,

К тому же молод он, а потому

Учтивым с вами надо быть ему.

Хоть не скажу, что в пьесе соли нету,

Она — созданье скромного поэта,

Но скоро изживет он скромность эту.

Покуда же я — адвокат его

И вышла на подмостки для того,

Чтоб публику просить… О, власть господня!

Пусть буду я повешена сегодня,

Коль помню, что у вас просить должна,

И коль пролог мой не забыт сполна!

Спаси же, небо, пьесу от провала

И, чтобы в петлю я не угадала

За то, что здесь ни слова не сказала,

Даруй нам… Но уста мне стыд сковал,

И я не в силах ждать, что скажет зал.

(Убегает.)

Действующие лица

Мужчины

Хартуэлл — угрюмый старый холостяк, прикидывающийся женоненавистником, но тайно влюбленный в Сильвию.

Беллмур — влюбленный в Белинду.

Вейнлав — ветреник, увлеченный Араминтой.

Шарпер.

Сэр Джозеф Уиттол.

Капитан Блефф.

Фондлуайф — банкир.

Сеттер — сводник.

Гавот — учитель музыки.

Пейс — лакей Араминты.

--">