Уильям Сароян - Голодные

качестве исполнителей, зрителей или того и другого вместе. Это пьеса для дома. Пьеса для семьи. Нет в ней сложных ситуаций. Нет труднопроизносимых слов. Все очень просто.

В каждом из нас есть актер. Зря только такое множество людей стремится на сцену. Ведь сцена повсюду, где бы мы ни находились. Может быть, Гамлет — вон тот парень, что прислонился к стене и выглядывает из окна. Может быть, Гамлет — ваш брат Гарри, которому от роду пятнадцать лет. Искусство составляет часть жизни, лучшую часть ее. Кто бы вы ни были, вы — человек, о котором Шекспир мог бы написать поразительные вещи, и я смог бы тоже, я непременно сделаю это, я уже сейчас этим занят.

The Hungerers by William Saroyan

Перевод И. Эпштейн

Небольшая комната с окнами, выходящими на одну из окраинных улочек Нью-Йорка. В комнате — стол со старомодным граммофоном и стопкой пластинок, стул и кушетка. Писатель печатает на машинке.

Четыре часа пополудни, очень дождливый сентябрьский день 1937 года.

В комнату входит Молодой капиталист. Рабочий сцены отодвигает стену, чтобы освободить для него место. Писатель продолжает печатать.

Рабочий сцены уходит.

Молодой капиталист (прохаживается по комнате). Не хотите ли подписаться на журнал «Сатердей ивнинг пост»?

Писатель. Не мешайте.

Молодой капиталист (про себя). Интересно, что он пишет? (Писателю.) Что вы пишете?

Ответа нет.

Вы не будете возражать, если я послушаю музыку? Дождь идет.

Писатель. Я вам сказал — не мешайте.

Молодой капиталист подходит к граммофону и ставит пластинку. Раздается песня «Сердце мое принадлежит тебе» в исполнении Рихарда Таубера. Входит очень грустная Девушка, мексиканка. Рабочий сцены снова отодвигает стену, чтобы всем троим хватило места. Девушка прислушивается к песне, а Молодой капиталист наблюдает за ней. Она очень похожа на святую.

Девушка (слушая песню). Знаю. Знаю.

Молодой капиталист. Мое имя Джон. Могу ли я вам что-нибудь продать?

Девушка. Не шумите. Мое имя Долорес.

Писатель (раздраженно). Слушайте! Позвольте мне хоть немного поработать! (Оборачивается и видит молодого капиталиста и девушку.)

Молодой капиталист — скверно одетый юноша семнадцати-восемнадцати лет, мексиканка очень красива.

В чем дело? (Юноше.) Кто вы такой?

Молодой капиталист. Мое имя Джон.

Писатель (девушке). Простите, а вы кто?

Девушка. Долорес.

Писатель. Ладно. Вот и отлично. А теперь не можете ли вы оба тихонько сесть и поговорить, или поглядеть друг на друга, или уйти, или умереть, или что-нибудь еще? Мне надо работать.

Молодой капиталист. Я готов на все, что угодно, только не умереть.

Писатель. Ладно. Сначала выключите граммофон. Если вы так уж настаиваете, можете жить, только не мешайте мне больше.

Молодой капиталист. Как легко нам помешать. Что плохого, если мы немного послушаем музыку?

Девушка (молодому капиталисту). Пойдем. Он хочет быть один.

Молодой капиталист. Нет, останемся. На улице дождь. Он же сказал, что мы можем сесть и поговорить.

Писатель (возвращаясь к пишущей машинке). Не понимаю, откуда берутся эти удивительные люди. Если бы у меня были деньги, тогда дело другое. Но мне нечего им дать. (Девушке.) Послушайте-ка! Вы голодны?

Девушка. Да.

Писатель. Так я и думал. Очень жаль, но мне вам нечего предложить. Я сам хочу есть. А вы очень голодны?

Девушка. Я ничего не ела со вчерашнего дня.

Писатель. А вы, Сэм?

Молодой капиталист. Джон, а не Сэм. Я тоже голоден.

Писатель. Ладно — Джон. Когда вы в последний раз ели что-нибудь?

Молодой капиталист. Не помню. Знаю, что завтракал позавчера. Но я потерял счет дням.

Писатель. Что вы чувствуете — головокружение, тошноту или еще что-нибудь?

Молодой капиталист. Да нет. Я испытываю какую-то тревогу, и все. Никто, видимо, не хочет подписываться на «Сатердей ивнинг пост». Я слышал много разговоров о войне в Китае, и, насколько я понимаю, биржа вот-вот взлетит к чертовой матери. Хотелось бы только знать — к чему все это приведет?

Писатель. Ясно. У вас ярко выраженный голодный бред. Вы, наверное, не сможете выйти на улицу и разжиться четвертаком? Правда?

Молодой капиталист. Просить я бы постеснялся.

Писатель. Разумеется, кто бы не постеснялся? Но если вы не станете просить, то, пожалуй, --">