Мими Бранеску - У папы дома

до колен.

Юлиана: Ой… Извините. Доброе утро, Роберт.

Роберт: Доброе утро. Доброе утро.

Юлиана: Какой сюрприз.

Юлиана целует Роберта в обе щеки.

Юлиана (отцу): Ты почему не предупредил, что он приедет? Пойду… оденусь хоть. Я сейчас. (Роберту) Как я рада тебя видеть!

Юлиана уходит.

Отец: Что?

Роберт: Ничего.

Оба молчат.

Отец: Это женщина… Она… она фигура с характером. Ты так и знай.

Роберт кивает.

Отец: Ты просто не знаешь ее так, как я.

Роберт смотрит на отца и ничего не говорит.

Отец: Разведена… Детей нет.

Роберт: Ты мне это уже говорил. Кажется, ты мне это уже говорил.

Отец: Ну да. Работала в торговле. Вся эта отчетность, деньги — там ведь большая ответственность. Это тебе не хухры-мухры. Нет, ну вот что мне оставалась делать, а? Ты скажи.

Роберт: Ты все правильно сделал, папа.

Отец: Это как?

Роберт: Что как?

Отец: Это как тебя понимать?

Роберт: Никак. Сказал, что ты у меня еще молодцом, вот и все.

Отец: Роберт, в моем возрасте всё не так, как ты думаешь.

Роберт: И что я такого должен думать про твой возраст?

Отец: Мы оба с ней не молоденькие, она из Бухареста, с насиженного места, не просто так сорвалась. Главное, что характерами сошлись. Мне, может, ее не так-то просто убедить было, из города да сюда перебраться. Я, вон, отопление для нее починил. Все печи в доме, чтоб зимой тепло было. Я, может, с самыми лучшими намерениями, я не сопляк какой-нибудь…

Роберт: Ты починил печи?!

Отец: Все до одной. Умаялся с ними.

Входит Юлиана, на этот раз при полном параде.

Юлиана: Ты ведь с дороги, да? Пойду, порежу колбас…

Роберт: Я не голоден.

Юлиана: Ну там, немного… А, может, кофе? Пойду, кофе сделаю. Ты что его на ногах держишь? (Роберту) Да ты садись, присаживайся. Я сейчас, быстренько. Приду, и посидим, поговорим. (отцу) Что это ты на меня уставился? Рот закрой, а то всех мух переловишь.

Юлиана уходит.

Отец: Видал? Это тебе не наша деревенщина. А запах какой, а? Пять бутыльков с духами держит. Один, беленький, вот как им попшикает: прям хоть плачь. Пройдет, а за ней волна, как будто сад весной зацвел… На каждый чих — отдельный тюбик крема. Крем для лица, крем для рук, для ног — с утра до вечера мажется. Но кожа… Следит за собой, нравится ей это дело, так и знай. Спать ложится и то причесанная. А уж как встанет — первым делом за расческу. Другая порода, чего уж тут говорить.

Роберт: А подмахивает хорошо?

Отец: Что ты сказал?

Роберт: Подмахивает, спрашиваю, хорошо?

Отец: Да ты как со мной разговариваешь? Совсем стыд потерял?

Роберт: А ты? Ты мне сейчас что нахваливал-то? Чем хвастался?

Отец: Вот, значит, как ты со мной…

Роберт: А мама…

Отец: Мамка твоя… Четыре года прошло. Мертвые с мертвецами, а живые с живыми. Господи, помилуй, что тут поделаешь.

Роберт: Да, теперь уж ничего не поделать. Ты прав.

Отец: Роберт, мальчик мой. Ну, посмотри на меня. Ну нельзя так боль в себе держать.

Роберт: Всё. Не будем больше об этом.

Отец: Что было, то прошло. И не вернется. Думаешь, мне легко? Думаешь, я тут целыми днями по двору от счастья скачу?

Роберт: Всё, папа. Всё. Хватит.

Отец: А Юлиана. Она-то в чем виновата?

Роберт: Обещаю, духи из бутылечков пить не буду.

Отец (улыбаясь): Разве ж она тебе позволит.

Роберт: Ну да, кто ж его знает, на что меня после духов потянуть может.

Отец: Чего?

Роберт: Да так, ничего. Великолепная Ориноко.

Отец: Великолепная Ориноко?

Роберт: Ты давай, поосторожней с ней.

Отец: Ты как со мной разговариваешь, а? Ты мне указывать будешь?

Роберт (спокойно): Не указываю, а предостерегаю.

Отец: А не то… что? Чего мне остерегаться? Ну, отвечай!

Роберт: Подожди. У меня голова кругом.

Отец: Ну?

Роберт: Мама умерла три года назад, нет четыре. Да? Три года и одиннадцать дней. Как будто вчера было… А ты… вон… Богатырь.

Отец: И что? Я-то тут причем? Или мне надо было следом за ней в могилу?

Роберт: Ладно, давай закругляться. А то занесло нас куда-то.

Отец: Не нравится, что застал отца живым? Не по нутру тебе, что живой я, да?

Роберт: Ну, началось… Пойду, прилягу. В сон что-то потянуло. Да оставь ты это вино, что ты его как --">