Адам Холл - Бегство Квиллера

вы будете делать? Об этом вы подумали?

— Не беспокойтесь, есть чем заниматься и вне этого паршивого заведения.

— Для такого, как вы?

— Да.

— Тебе нелегко будет найти себе место в жизни, — взял слово Ломан. — И если ты окончательно уйдешь, мы никогда не попросим тебя вернуться.

— Стыд и позор. — Я шагнул к нему, и, видно, в моих глазах было нечто, что заставило его отшатнуться. — На какое бы задание вы ни послали меня, вы никогда не сможете мне гарантировать, что не сделаете того же самого, что было, если вас к этому обяжут обстоятельства. И мне все время придется оглядываться, поджидая появления от вас какого-нибудь подонка с ножом или взрывчаткой. На этот раз не сработало. Я хотел бы знать, куда делись мои друзья, я никого из них здесь не застал. Они списаны, как должен был быть списан и я. — Подходя к дверям, я услышал скрип кожи — Калтроп поднялся из кресла.

— Квиллер?

Я повернулся и увидел, что он развел руки, как бы извиняясь.

— Прошу прощения.

Я с такой силой распахнул двери, что они с треском врезались в стену, когда я выскочил в холл.

Я пошел к черному выходу, чтобы избежать встреч, но Чарли увидел меня из дверей.

— А я думал, что с тобой уже все кончено. Я подошел к нему, чтобы он не вставал: последнее задание стоило ему размозженного бедра и парочки подобных же неприятностей.

— Просто обрубаю концы.

— Но ты никогда не сможешь быть уверен… — Обожженными пальцами он обхватил чайную чашку.

— В чем?

— Что они снова не попытаются.

— Вот это уж точно. — Коснувшись его плеча, я снова двинулся по коридору.

Мишлен спешила с папками досье и не увидела меня. Рядом с лестничной площадкой открылась дверь, из которой вышел Холмс; рассеянно пройдя мимо, он остановился и повернулся ко мне.

— Кто-то сказал что ты подал заявление об отставке.

— Да.

— Да у тебя просто крыша поедет.

— Это может быть интересно.

Через черный ход — узкую высокую дверь с козырьком — я вышел на Уайтхолл-стрит и прошлепал по лужам к машине, не оглядываясь на это здание. Сев в машину и включив двигатель, я погнал ее к западу через Кенсингтон и Сизвик на М—4; телефон был отключен и дворники стремительно разгоняли воду по стеклу; я отстегнул страховочный ремень и отбросил его на сиденье: дальний свет фар прорезал серую пелену дождя на пустынной дороге, а я гнал и гнал вперед, оставляя как можно больше миль между собой и Лондоном, и меня преследовал горький едкий запах сожженных мостов.

2. Червяк

— Не могу, — отказала она. — Утром я должна быть с иголочки.

— Ты улетаешь?

— К полудню. — Она поцеловала меня в последний раз, и пряди ее волос, прохладные и душистые, упали мне на лицо.

— Тогда почему бы тебе не остаться на ночь?

— В девять у меня собеседование. Я хочу попасть на рейсы “Конкорда” — ну не фантастика ли? На лацкане пиджака у меня будет карточка с именем, и, когда я буду идти через зал аэровокзала, все будут глазеть на меня. Тут речь идет о престиже. — Соскользнув с кровати, она оглядела комнату. — Где тут двери?

— Вон там. Туалет для гостей налево.

— Господи, я еле держусь на ногах. У тебя всегда так?

— Нет. Только из-за твоих поцелуев. Она стояла, глядя на меня сверху вниз, и в тусклом свете из окна тело ее чуть отсвечивало.

— Я всегда так целуюсь, но не предполагала, что ты превратишься в торнадо.

— Теперь можешь предполагать.

Она стояла, оглаживая бедра, и прикидывала, может, стоит остаться. Это было бы как нельзя лучше: я чувствовал себя очень одиноко.

— Откуда эти синяки? — Она только сейчас заметила их.

— Мертвая петая на машине.

— Она тебе дорого обошлась.

— Если останешься, я преподнесу тебе яичницу с беконом.

— Я бы и без нее осталась, но в любом случае я не могу. Завтра — решающий день в моей жизни. — По пути в ванную она бросила из-за плеча: — Но я остановилась в Лондоне.

Пока она была в ванной, странная мысль пришла мне в голову — может, стоит поискать кого-то в спутницы жизни, кого-то вроде этой девушки? Осесть на месте, начать какое-нибудь свое дело? Подобные идеи впервые посетили меня прошлым вечером, когда я возвращался в Лондон на взятом напрокат “Порше”, но они были странными и чуждыми для меня — не потому, что жена и нормальная работа не устроили бы меня, не дали бы чувства удовлетворения, а потому, что эти мысли из мира других людей, в котором мне не было места. У меня возникло ощущение, что кто-то чужой и незнакомый хочет обосноваться в моей --">