Ирина Владимировна Соляная - Неправильная пчела (СИ)

шестом классе, но это же не повод поселить здорового ребенка в какой-то клинике, пусть и знаменитой.

Мимо прогулочного паровозика прошел отряд подростков, одетые в светлые костюмы мальчики и девочки возраста Глины, как по команде помахали руками Пасечнику и гостям.

«Идут на гимнастику, начался физкультурный час для учеников лицея», – пояснил Пасечник. Тишина и покой были словно разлиты в воздухе, и на лицах детей Таиса не увидела недовольства. После осмотра территории клиники Таису провели мимо стендов с наглядной агитацией в учебном корпусе, затем она недолго побеседовала со старшей воспитательницей и врачом. Успокоенная тем, что если детям не понравится в клинике, то их всегда можно будет забрать домой, Таиса Переверзева наскоро поцеловала дочерей и вернулась на вокзал, рассчитывая попасть на ночной поезд до Воронежа.

«Я бы так никогда не сделала! –обиженно твердила себе Глина, – никогда бы не оставила детей в незнакомом месте». Плача под острыми горячими струями душа замызганного приюта на Комсомольской, Глина вспоминала свой неправдоподобно длинный день. Всласть поплакав в душевой, исписанной черным маркером, Глина вытерлась жестким вафельным полотенцем, остро пахнущим стиральным порошком. «Максимова – сука», – прочла она на стене и горько усмехнулась. Неизвестный вандал был прав, Глина с удовольствием бы добавила: «Валентин Прокофьевич – сука, а Пасечник – козёл», но маркера у нее с собой не было. Дрожа, Глина влезла в куцый байковый халат с чужого плеча, а трусы с этикеткой повертела в руках, но не надела, брезгливо отдав воспитательнице в коридоре. Глину отвели в палату, показали ей на кровать возле двери и кнопку тревожного вызова. Две девчонки-цыганки играли в карты, сидя прямо в обуви на одной кровати.

– Ну, чо? – спросила одна из них, повыше ростом и более развязанная с виду.

Глина посмотрела в ее сторону и ничего не ответила.

– Ты откуда? – спросила вторая, откладывая карты.

– Из Воронежа, – ответила нехотя Глина.

–Тебя забраковали в «Божьей пчеле?» В приют всех суют, кого из «Пчелы» выперли, – сказала первая девчонка.

– Меня тут будут наблюдать доктора! – с вызовом ответила Глина.

– Ды ладно! – глумливо засмеялась вторая девчонка, – нас уже месяц наблюдают. СПИД у нас нашли, вот из «Пчелы» и выперли, – радостно сообщила вторая девчонка, продолжая сидеть на кровати.

– А что это такое СПИД? – спросила Глина, хотя ей хотелось спросить, что такое венец и есть ли он у цыганок. Койка у Глины была хлипкая, скрипучая, а постель – застиранная, потерявшая первоначальную расцветку.

– Дура, что ли? – засмеялась та, что постарше.

– Она просто маленькая! – неожиданно вступилась за Глину вторая, постарше, – СПИД это такая болезнь, ничего не болит, а потом раз – и умираешь. И у меня, и у сестры.

– У меня тоже есть сестра, но ее оставили в «Пчеле», – вырвалось у Глины, – а меня привезли сюда. Родители даже не знают, где я.

–Ды прям там, не знают. Они же вас и продали с сестрой, – убежденно сказала вторая девчонка.

– Разве такое бывает? – попробовала улыбнуться Глина

–Если ты не с улицы, то только так и бывает, – хмыкнула старшая.

– Как в «Пчелу» попадают – это более или менее понятно, – шмыгнула носом вторая девчонка, – а вот зачем попадают сюда…

Глина не ответила и неожиданно для себя снова расплакалась. Девчонки рассматривали ее с интересом. Цыганча… Так отец называл женщин неопределенного возраста в юбках, расшитых стеклярусом, в парчовых кофтах, с неизменными платками на смоляных косах, с грязными ребятишками, державшимися за пыльные подолы. Они бродили по рынку и навязчиво приставали ко всем. Глина боялась их и всегда проходила мимо, ускоряя шаг, не обращая внимания на их смех и гортанный говор. Однажды старуха с седыми космами закричала ей вслед: «На тебе порча! И на матери твоей! На всем вашем женском роду. Иди сюда, сниму порчу, недорого беру».

Теперь Глине предстояло с этой цыганчой провести ночь, а, возможно, и не одну. И она такая же, как цыганча, неперспективная. Постепенно слёзы иссякли. Глина лежала носом к стене и ковыряла пальцем побелку. Девчонки играли в дурачка, утратив к новенькой интерес. Прозвучал

--">