Стив Кавана - Тринадцать

Стив Кавана Тринадцать

Посвящается Ною

(Вообще-то изначально это цитата из Бодлера, но с тех пор эту мысль высказывали все кому не лень. Спасибо Крису Маккуорри, что разрешил мне стырить его собственную версию.)

Величайшая подстава, которую когда-либо провернул Дьявол, – это когда убедил весь мир, что его не существует.

Из сценария кинофильма «Подозрительные лица» Кристофера Маккуорри

Steve Cavanagh

TH1RT3EN

Copyright © Steve Cavanagh 2018

© Артём Лисочкин, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Промозглым декабрьским днем, в десять минут шестого, Джошуа Кейн валялся на своем картонном лежбище возле здания уголовного суда на Манхэттене, подумывая убить человека. И не просто какого-то там человека. Он думал о кое-ком конкретном. Временами, где-нибудь в метро или наблюдая за прохожими, Кейн и вправду приходил к мысли убить какого-нибудь безымянного, случайного ньюйоркца, вдруг оказавшегося в поле его зрения. Это могла быть блондиночка-секретарша, читающая дамский роман в поезде линии «К», или какой-нибудь банкир с Уолл-стрит, лишь отмахивающийся зонтиком на его мольбы подкинуть ему мелочишки, или даже ребенок, за руку с мамой проходящий по пешеходному переходу.

Каково это было бы убить их? Какие это родило бы чувства? Что они произнесли бы при своем последнем издыхании? Изменятся ли их глаза в тот момент, когда их души покинут этот мир? Когда Кейн представлял себе подобные картины, все его тело охватывал приятный теплый трепет.

Он глянул на часы.

Одиннадцать минут шестого.

Резкие, высокие тени затопили улицу, когда на город опустились сумерки. Глянув на небо, Кейн лишь приветствовал этот тусклый, размытый свет – как будто кто-то накрыл лампу вуалью. Полумрак полностью соответствовал его намерениям. Темнеющее небо вернуло его мысли к убийству.

Последние шесть недель, лежа на улице, он почти ни о чем другом и не думал. Часами подряд молча прикидывал, заслуживает ли этот человек смерти. Помимо того, жить ему или умереть, все остальное уже было тщательно спланировано.

Кейн почти не рисковал. Главное в таких случаях – действовать с умом. Если хочешь остаться незамеченным, надо соблюдать осторожность. Он понял это уже давным-давно. Оставлять этого человека в живых было рискованно. А вдруг когда-нибудь в будущем их пути опять пересекутся? Узнает ли он Кейна? Сумеет ли сделать из этого какие-то выводы?

Ну а если Кейн убьет его? Такая задача всегда сопряжена со множеством рискованных моментов.

Но это все риски, которые были Кейну хорошо знакомы, – риски, которых он до сих пор много раз успешно избегал.

К тротуару подкатил почтовый фургон, который остановился прямо напротив Кейна. Водитель, коренастый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в форму почтовой службы, выскочил из-за руля. Пунктуальный малый – как по часам. Проходя мимо и направляясь к служебному входу здания суда, на Кейна, лежащего на улице, он не обратил ни малейшего внимания. Даже пары монеток несчастному бездомному не подбросил. Как и все последние шесть недель. Такого вообще никогда не случалось. И опять, когда почтальон все в то же обычное время проходил прямо мимо него, Кейн задумался, стоит ли его убивать.

На принятие решения у него было двенадцать минут.

Почтальона звали Элтон – женат, двое детей-подростков. Раз в неделю Элтон заглядывал полакомиться в один дорогой гастроном с закусочной, торгующий эксклюзивными продуктами собственного производства, – при этом его жена думала, что он просто вышел на пробежку; читал романы в мягкой обложке, которые покупал по доллару за штуку в маленьком магазинчике в Трайбеке^[1], а выносить мусор по четвергам выходил в меховых тапочках. Каково это будет смотреть, как он умирает?

Джошуа Кейну нравилось наблюдать, как другие люди переживают различные эмоции. Чувства беспомощности, горя и страха опьяняли его, дарили радость почище любых наркотиков на планете.

Джошуа Кейн был не таким, как все остальные. Во всем мире больше не было таких, как он.

Кейн посмотрел на часы. Двадцать минут шестого.

Пора приступать.

Он почесал свою почти отросшую бороду, первоначальный цвет которой уже наверняка достаточно изменили --">