Биби Истон - Борьба за Рейн

совершенным губам. Неважно, готова ли я. Неважно, что он облажался. Плевать, что нам суждено разбить сердца друг другу. Никто никогда не любил меня так, и Paramore была права.

Это стоит риска.

Я отстраняюсь и сжимаю в руке ключ, ещё хранящий тепло Уэса, как одинокую розу.

– Я хочу увидеть.

Глаза Уэса расширяются, и его зрачки мечутся, пока он смотрит на меня.

– Ты уверена?

Я киваю, хоть и совсем не уверена, но желаю быть... ради него. И ради себя.

– Давай, – говорю я, опираясь на его широкие плечи, чтобы подняться, – покажи мне, что ты сделал с этим местом.

– Рейн, ты не обязана этого делать.

Я мотаю головой и пытаюсь выглядеть уверенно.

– Я хочу.

Кивнув один раз, Уэс делает шаг назад, пропуская меня к двери.

Но кажется, что это не дверь. Такое чувство, что я стою перед поднятым тяжелым деревянным подъемным мостом, а внутри всё, что я пыталась держать взаперти в своем сознании, стучит и гремит тяжелыми цепями. Каждая травма. Каждый страх. Каждое горько-сладкое, постепенно угасающее воспоминание. Я боялась, что если выпущу их, они растопчут меня, но когда дрожащими пальцами вставляю ключ в замок, грохот затихает. Поворачиваю ручку и толкаю – дверь открывается без скрипа. И когда Уэс протягивает руку и щелкает выключателем возле двери, оказывается, что всех тех ужасных тварей, которых я ожидала увидеть, уже заменили сверкающими золотистыми бабочками.

Гостиная просторна и наполнена светом. Вместо грязного, свалявшегося ковра перед нами блестящий пол из древесины цвета кока-колы. Вся мебель в комнате: диван, двухместный диванчик, журнальный столик и подставка для телевизора. Стены освежили, и теперь вместо табачно-желтых они стали светло-бежевыми. И когда я вдыхаю, чувствую запах свежей краски вместо сигарет и кофе.

– Уэс... я...

– Вот черт. Подожди... – Уэс проскальзывает мимо и хватает пустую бутылку из-под ликера с кофейного столика. Держа ее за спиной, он поворачивается ко мне, и на его красивом лице читается смесь гордости и стыда.

– Ты сделал всё это за неделю?

– Да... – Уэс оглядывается в поисках места, куда бы спрятать бутылку. Он ставит ее рядом с подставкой для телевизора, где я не могу ее видеть. – Оказывается, сдирать ковер намного приятнее, чем пробивать стену кулаком.

Он начинает приближаться ко мне, но я не даю ему сделать и двух шагов. Подбегаю, прыгаю в его объятия и начинаю покрывать лицо любимого поцелуями.

Когда я обхватываю ладонями небритое лицо Уэса, целую усталые веки, решительные брови, прямой нос и гладкий лоб, он смеется – и это тот звук, который, как я думала, никогда снова не раздастся в этом доме.

– Я люблю тебя, – сообщаю я между поцелуями.

– А я люблю сильнее, – говорит Уэс, прежде чем поймать мои губы своими.

В тот момент, когда наши губы соприкасаются, я чувствую себя так, словно меня ударило молнией. Прямо в объятиях Уэса, на весу, меня приковывает к земле светящийся и жужжащий поток электричества, идущий через его сильное тело. Я крепче сжимаю его лицо, пока ток проходит через нас – слепящий, опустошающий, обжигающий и исцеляющий. Уэс наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй, используя мой рот как сосуд для всего, что осталось невысказанным.

Он целует меня отчаянно, нетерпеливо. Как будто у него больше любви, чем времени.

И тогда мысль ударяет меня.

Я знаю этот поцелуй.

Я слишком хорошо знаю этот поцелуй.

ГЛАВА

XXV

Уэс

С того момента, как я впервые увидел Рейнбоу Уильямс, я знал, что в конечном счете умру за нее. Я не хотел в это верить, не знал, как и почему, но, когда Рейн понадобилась помощь, Бог дал мне пистолет с одной пулей в барабане, замызганный мотоцикл и предоставил свободное от машин шоссе до Франклин-Спрингс. Из всех неудачников для этой работенки он выбрал меня, и за это я буду ему вечно благодарен.

Я просто хотел бы, чтобы он дал мне больше времени с ней. Но ему всегда было наплевать на то, чего я хотел. Почему сейчас должно быть по-другому.

Когда до меня доносятся первые звуки рокота вдали, я замедляю наш поцелуй, сильнее притягивая ее мягкое тело к себе.

--">