(notemo) - Пацифизм (СИ)

столкнул вниз.

Обрыв не был крутым: он был неровный, поросший старыми кривыми корнями, размытый дождём, пустой, безлюдный, но уходил довольно плавной горкой, по которой возможно забраться наверх.

Это прекрасное место, где начиналась жизнь в бескрайних пустынях. Где росли южные кустарники и деревья, где встречались проросшие сквозь песчаную почву одуванчики. Пели птицы и жужжали насекомые. Пробивались в дебрях чистые родники.

Здесь есть надежда.

Это не пацифизм, знал Ллойд. Это правда.

Он развернул машину багажником к обрыву. Скинул вниз экзоскелет, выкатывая его, и следом швырнул с хорошим размахом чужой футляр, избегая смотреть вниз. Все вещи, все воспоминания: тело, футляр, сумка — прощай, оружие!

Ллойд не хотел знать, что было до, что есть сейчас, что будет после.

Правда в его понимании просто была.

По радио играла «Приведи меня домой, Арнама».

При резком повороте на горной дороге книга перекатилась по торпеде, ударяясь об угол. До Арнамы оставалось десять километров.

========== Пёсий Яр. Заключение ==========

4.

Заключение

Первая закончилась быстро. Вторую растянули на подольше.

Балеха не в честь Ллойда — в честь смерти Кольта. Дэвон так радовался этому факту, что не постеснялся снять самых шикарных блядей, купить самый шикарный алкоголь, привезти самые лучшие таблетки — транзитом с Ист-сайда. Но ни блядей, ни алкоголь, ни таблетки Ллойд не хотел. Было пусто, как после любой выпивки на неспокойную душу, и почему-то грустно.

Китон не отходил ни на минуту, всё приставал с расспросами, пританцовывая с бокалом шампанского «моет шандон» — вот кому было весело.

— А правду говорят, что в Ист-сайде прямо за рулём долбят?

А правду говорят, что в Ист-сайде небоскрёбы такие высокие, что уходят в облака?

А правду говорят, что счастливая жизнь возможна только при деньгах?

Правду, правду?

Ложь, Китон. Нет там никаких денег и счастья.

— Я не знаю, — отмахивался Ллойд, пытаясь хоть немного улыбнуться.

Он сидел на софе, справа кто-то лизался с проституткой; Китон крутился то у бара, то пытался кого-то разболтать, то возвращался к Ллойду. Задавал глупые вопросы — передавал эти вопросы от кого-то другого — вонял перегаром, просто мельтешил перед глазами.

Ллойд не знал, чем ему заняться, и не находил себя в беспечном бандитском веселье. На широком плоском подлокотнике стоял бокал с недопитой газировкой-шампанским, сигареты закончились. Галерея в телефоне пополнилась всего пятью фотографиями за прошедший месяц: вид с балкона на Ист-сайд, фото с базы данных, фото военного билета.

Тоненькая трещина проходила от угла экрана и заканчивалась на середине.

Три раза «оставить», два — «удалить».

Яркость минимальная, красноватый праздничный свет заливал комнату — никто не видел, всё осталось при Ллойде.

Китон (опять) возник неожиданно. Упал на колени, потряс за плечи:

— Ну ты чего такой тюфяк? — пальцы его казались острыми; перебарщивал со всем. В том числе с прикосновениями. — Папа такую дурь привёз, а ты!

Ещё… Какое-то время назад Китон говорил; Дэвон — крайне мутный тип.

Теперь же он переквалифицировался в «папу».

Правда, полуправда, ложь. Ллойд не знал, что в клане происходило без него. Ллойд был здесь, при них, своих людях — и так же пропускал всё мимо.

Это осознанный выбор. Он скинул Китона с себя, чтобы привстать и запихнуть телефон в карман.

— Сиги есть? — вместо любого ответа на мерзкие попытки развеселить.

— Не, — Китон похлопал себя по карманам, опираясь одним коленом на софу. Подтвердил: — Нету. Нет.

Оставаться в эпицентре тусовки становилось невыносимо.

— Пошли к машине сходим.

Ллойд даже не ждал, чтобы кто-то за ним пошёл, просто это было честно. Сразу встал и поплёлся к выходу, не оборачиваясь.

На улице слышно приглушённое стенами дома музло. Жарко и свежо — одна из прекрасных южных ночей, коих в жизни Ллойда уже тысячи.

— А ты это, — у Китона заплетался язык, он нелепо шлёпал за ним в невысоких остроносых

--">