Серж Брюссоло - Печальные песни сирен

Серж Брюссоло Печальные песни сирен

АПОКАЛИПТИЧЕСКАЯ МЫШЬ

Cначала в потолке станции метро появляется трещинка. Крик-крак-криик-криик… Никто, конечно, не слышит этих звуков, заглушаемых поездами. А они едва напоминают писк мышки, которой наступили на хвостик. Да и свод к тому же высок. И кому пришло бы в голову посмотреть в метро на потолок, чтобы узнать, что происходит наверху? Разве что бродяге, развалившемуся на платформе. Но кто прислушается к нему, испусти он вдруг тревожный крик?

Трещина расширяется от вибрации стен туннеля. Она увеличивается с проходом каждого поезда. Крииик-крииик…

На платформах — наплыв толпы; она возобновляется с каждым притоком служащих, закончивших работу. Вагоны берут приступом: тела потные, специфически пахнет из-под мышек, резинки трусов врезаются в почки, влажные липкие носки сползают внутрь башмаков.

Через какое-то время все это скопище людей обдаст самым сильным в их жизни душем. Вероятно, последним.

Все происходит над ними. Почва разжижается, земля приходит в движение, тектонические слои скользят или… что еще? Какой геологический феномен неустанно будут пережевывать газеты в последующие три года?

Но пока все сосредоточено в писке мыши: криик-криик-криик… В писке, предвещающем апокалипсис, конец света. Этой мыши придавили хвостик, она пищит от боли…

На платформе — Наша ^[1], Лиз хорошо ее видно. Она там, пощипывает свою гитару, прислонившись к бетонному столбу. Тоненькая блондинка норвежского типа, волосы заплетены в косички. У нее молочно-белая кожа и вид вечного подростка. Кажется, будто она очеловеченный фантом в третьем измерении. Напевает Наша песню собственного сочинения. К этому у нее всегда был талант. Она красива. Выглядит моложе своих двадцати пяти лет. Лиз хотела крикнуть ей: «Беги, здесь сейчас такое начнется!» Увы, она не может. Во сне никогда не удается закричать, а если и удается, в таком случае просыпаешься и уже невозможно установить отношения с людьми, оставшимися заложниками кошмара.

Наша… с гитарой и в маечке, под которой торчат маленькие грудки вечного подростка. Волосы девчонки такие белесые, что кажутся почти обесцвеченными. Лиз все еще слышался девчачий голос, когда во дворе школы она безапелляционным тоном повторяла: «Мое имя пишется Naszia, но произносится Наша».

Спешащие служащие не обращают на нее внимания, и тем не менее она там, затерянная в чреве метро, на глубине десятков метров от поверхности. Как и все окружающие, она спустилась в эту могилу по собственной воле, не отдавая себе в этом отчета. Время отсчитывает последние секунды.

Трещина на потолке расширяется с неимоверной быстротой, ломая облицовочные плитки. Неожиданно она превращается в широкую длинную ящерицу, ог-ром-ную, бездонную, и тысячи тонн воды обрушиваются сверху. Грохот… страшный грохот. Он заглушает все, даже вопли ужаса. Гигантская волна заливает станцию, устремляется в туннели и переходы, яростно разбивается о подножия эскалаторов. Сила ее так мощна, что она сплющивает вагоны.

Где же Наша? Трудно сказать. Лиз хотелось бы обуздать кошмар, сделав его менее безумным, но это ей никак не удается. Она все еще стоит на одном месте, наверху главного эскалатора. Беспомощный свидетель катастрофы.

Шум воды невыносим. А еще виден разверзшийся свод, из которого низвергается бурный поток, заливающий весь метрополитен. Гитару Наша вращает водоворот. За одну минуту станция превратилась в сточный канал, подземный канал, гнавший яростную волну. Все это стало страшным сном для Лиз Унке… Лизы, Лиззи, как звала ее младшая сестренка Наша. Все это стало кошмаром для многих горожан в последующие три года. Кто среди спасшихся не раз будет переживать эти образы, вызывающие тошноту, приближающие к грани безумия? Лиз не видела, как умирала Наша. Кошмарный сон существовал лишь в ее подсознании, но она знала, что все происходило именно так. Она знала это по роду профессии. За это ей и платят, чтобы она вне очереди спускалась в преддверие ада.

Другим, может быть, и удалось бы все позабыть, но ей никак не представляется случай.

Криик-криик. Именно таким писком начинается кошмар, писком мышки, которой прищемило мышеловкой хвостик. Криик-криик-криик.

— Сначала в потолке появилась щель, — бормочет Лиз незнакомым ей голосом. — Оттуда хлынула вода, все быстрее и быстрее. С ужасающим гулом. Будто… будто порвался живот, набитый камнями. Вода падает --">