Владимир Николаевич Орешкин - Вдох Прорвы

перед путешествием. Километрах в двух-трех отсюда должно проходить шоссе. По нему можно с небольшим крюком, но комфортно дотопать до станции. Возвращаться по речке не хотелось. Потому что однажды пройденный путь не сулил ничего занимательного.

Вот я, притоптав окурок, и углубился в лес, держа направление по солнцу.

Интересно, я сам так решил, идти к шоссе через лес, или Судьба подтолкнула меня? Бывают же всякие парады планет, когда они раз в сто лет сходятся в одну линию. И в этот момент что-то происходит от этого. Или начинает болеть голова, или ломается телевизор. Но, впрочем, это уже не судьба и не случайность, а какой-то злобный рок. То есть, сплошные расходы, — на таблетки или на ремонт.

Короче, я прошел по лесу километра полтора или, может быть, даже побольше, и уже слышал вдалеке едва уловимый шум грузовиков, когда еще один едва уловимый звук послышался мне… Он был настолько странным, похожим одновременно на писк раненого суслика и на испуганное рычание рассерженной, но маленькой собачки, — что я замер на месте, сломав ногой сухую ветку, которая, переломившись, сухо выстрелила из-под ноги.

Писк прекратился, словно его не было.

Я остановился и послушал, — тишина.

Не должно быть, чтобы послышалось, — но, наверное, какой-нибудь зверек уже притаился, так что можно топать дальше, ничего зоологического уже не будет.

Я собрался идти дальше, и пошел бы, естественно, если бы откуда-то сзади, но совсем рядом, кто-то не сказал едва слышно:

— Стой.

«Стоять, сидеть», — к подобным командам я скоро начну привыкать…

Я оглянулся осторожно и увидел прямо перед собой кусты, под которыми в небольшой ямке находилось что-то наподобие человека.

Это свое первое впечатление я потом много раз вызывал из памяти, чтобы пережить снова. Оно было бы весьма забавным, это мое первое впечатление, если бы таким и оказалось, — в последствии.

Наверное, этот мужичок долго заваливал себя сушняком и прошлогодними листьями, потому что его сквозь них едва было видно. Лицо у него было неестественно красное, вернее, не так: красное и непоправимо бледное одновременно, — словно его, как отбивную, хорошенько настучали, и на поверхность выступила вся краска, так что под ней никакой краски не осталось.

Не знаю, почему, — но я не испугался его.

Я вообще не испытал никаких эмоций, словно бы смотрел по телевизору не то комедию, не то какие-то картонные ужасы.

— Стою, — сказал я, разглядывая его.

— Ты кто? — так же едва слышно спросил он.

Если бы он был в порядке, это был бы вопрос человека, имеющего право так спрашивать, таким тоном он был задан. Типа: ты че, блин, как стоишь?!. Но мужик был отбит так, что и говорить-то мог еле-еле, так что получилось забавно.

— Рыбак, — сказал я, и показал ему удочки. — Иду на станцию… Тебе скорую, наверное, нужно.

Он ничего не говорил и смотрел на меня.

Так мы молчали минуту-другую, рассматривая друг друга.

— Ты в церкви был когда-нибудь? — вдруг едва слышно спросил он.

Я подумал и ответил:

— Нет.

— Сходишь, — сказал он еще медленней. — Поставишь свечку, за упокой… Запомни… Фролов Иван Артемьевич… Фролов Иван Артемьевич, — запомни, не забудь.

— А кто это? — спросил я.

— Это — я, — сказал он, — меня зовут Федул… Это имя мое, кликуха… А перед Богом, — Фролов Иван Артемьевич.

— Может, его нет, — сказал я… Дернул же меня кто-то дерзить, в такой ответственный момент.

— Кого? — спросил он, подумав.

— Бога этого, — сказал я. — Может, лучше скорую?.. Здесь дорога недалеко. Место я запомню, так что через час-другой тебя разыщем. Может, и раньше.

— Дите, — сказал он, разглядывая меня. Глаза его то покрывались какой-то мутной пеленой, то становились нормальными снова. — Что-то есть, знаю… Я километров восемь летел, почти без парашюта, ни одной косточки целой не осталось.

Тут до меня стало доходить. Насчет тех парней в костюмах…

Начавшаяся полоса не подвела… Точно, — я вляпался… Да так основательно, что оставалось только уносить ноги, — чем быстрей, тем лучше. Чужие приключения мне совсем не нужны… Я шкурой ощутил: от быстроты теперь зависит все.

Мужик, скорее всего, не врал, насчет парашюта, я разглядел, — он укутан в желтоватого цвета тряпки, тоже усыпанные листьями. Может, и правда, парашют.

— Подойди ближе, — сказал Федул, — далеко стоишь.

Я сделал шаг, так что головой воткнулся в эти ветки, под которыми лежал --">