Терри Персонс - Темная зона

пернатых. Солнце вставало раньше, и тем, кто не был привычен к спешке, нравилось, что оно может проторчать на небе до самого ужина.

Паренек стоял на заднем крыльце, вдыхая запахи ужина: жаркое с молодой картошкой, но он не мог сесть за стол, не загнав собаку в конуру.

– Пушкарь! Ко мне, песик! Пушкарь! – Мальчик дважды хлопнул в ладоши. – Иди сюда!

Из двери вышел отец и встал позади сына.

– Надо было на него надеть ошейник.

Мальчик хмыкнул и сунул руки в карманы курточки.

– Не люблю, когда он психует.

– Все лучше, чем смотреть, как он носится по шоссе, где из него могут сделать лепешку.

– Он придет. – Мальчик спустился по ступенькам, сунул в рот два пальца и свистнул.

Немецкий жесткошерстный пойнтер выскочил из-за сосен позади дома и вприпрыжку понесся на зов.

– Молодчина, Пушкарь, – похвалил его хозяин.

Отец сощурился под лучами низкого солнца и кивнул на бежавшую к ним собаку.

– Что это у него в пасти?

Сын пожал плечами:

– Дохлятина какая-нибудь. Еще одна белка.

Пес остановился у самых ступенек, задрал обрубленный хвост и бросил добычу к ногам молодого хозяина. Мальчик отпрыгнул и едва не грохнулся на ступени у себя за спиной.

– Пап!

Отец быстро сбежал вниз и встал с ним рядом. Нагнувшись, он тронул кончиками пальцев окровавленную находку и, не поднимая головы, велел сыну:

– Иди в дом. Звони шерифу. Вызывай девять один один.

Мальчик не двинулся с места:

– Пап!

– Делай, что тебе говорят! Живо!

Мальчик повернулся, прыжком одолел ступени, настежь распахнул дверцу с сеткой от комаров и кинулся в дом. Дверь за ним захлопнулась.

– Боже праведный! – пробормотал отец, не сводя глаз с того, что лежало на земле.

Появилась мать, встала на крыльце, вытирая руки о фартук.

– Ужин стынет. – Она посмотрела вниз на согнутую спину мужа. – Что там? – Спустилась на одну ступеньку, потом на другую, увидела, над чем он присел на корточки, и почувствовала, что задыхается. Взгляд ее метнулся за двор, к лесу, за высоченными деревьями которого начинало скрываться солнце. – Кто? Что, по-твоему, случилось? Как?

– Бог его знает.

– Будем искать?

Отец семейства встал на ноги, по-прежнему не отводя глаз от того, что лежало у его ног. Пес рванул вперед, склонив голову, намереваясь вернуть себе находку.

– Фу! – гаркнул мужчина. – Сидеть!

Пес отпрянул, сел на задние лапы и тяжело задышал. Жесткие волоски на морде животного были в крови.

Жена повторила:

– Так берем грузовик и едем искать? – И, помолчав, добавила: – А что, если потерявший ее, кто бы он ни был… – Голос ее осекся.

Муж покачал головой:

– Бедняга, потерявший ее, наверняка мертв. – Он поднял взгляд, устремив его к лесу. – Пока шериф доберется сюда, солнце сядет.

Женщина слегка склонила голову набок. И задала чисто женский вопрос:

– Обручальное кольцо на нем есть?

Муж снова глянул вниз.

– Рука-то правая.^[1]

Сознание вернулось к нему, когда еще не стемнело. Каждый дюйм тела отзывался болью, агония волнами окатывала с ног до головы, обжигая, будто чересчур горячая вода в ванной. Губы были разбиты и распухли. Весь рот заполонил солоноватый вкус крови, своей крови. Он сглотнул. Какой-то твердый кусочек скользнул в горло, и он едва не подавился собственным передним зубом. Сквозь боль и дурноту пробилось еще одно ощущение. Смятение. Где он? В лесу. Сидит на земле спиной к дереву, хвойному. Он чувствовал запах сосны и иголки под собой. Пробирала дрожь. Было холодно, а брюки мокрые. Сам всего себя обмочил – когда, он не помнил. Попробовал двинуться и понял, что привязан к дереву. Веревка кольцами опутывала его от плеч до самого пояса. Взглянул перед собой на вытянутые ноги – они были связаны веревкой от колен до лодыжек. Наступает осознание. Зрение. Один глаз так распух, что совсем заплыл, но другим он еще видит. Темнело, и деревья погружались в тень. Кружевные пятна сумеречного света расползались по земле. Почему он видит? Когда его избивали, то стряхнули очки, а без них он слеп. Кто вновь надел их на него? Он попытался выбраться из веревок, и боль резко усилилась, словно окатила кипятком.

– О Боже! – простонал он в темнеющее небо.

В одном месте боль мучила особенно сильно. Повернув голову направо, он взглянул на руку, привязанную к телу. Краешек заходящего солнца проглянул сквозь шапку сосновых ветвей у него над головой и ярко осветил весь ужас, --">