Аркадий Олегович Никитин - Мельников

что по инерции отразилось в его удаляющемся сознании, был крик, – Студенту плохо! Врача ептвымать!..

От легкого толчка он ненадолго пришел в себя, ему казалось, что он неспеша куда-то летит.

– Несут на руках. Или на носилках. – успел подумать Родион перед тем, как снова провалиться в темноту.

В его сознании мелькали смазанные зарисовки из собственной жизни, но все какие-то мелкие, малозначимые – то соседка, тетя Лариса, женщина навязчивая и импульсивная пристает к маме с единственной целью – выведать ее фирменный рецепт приготовления сазана, размахивая руками и острющим носом. Вот уже сама виновница происходящего – серьезная рыбина, бронзовая и усатая, с укоризной смотрит почему-то из-за столика университетского кафе и вдруг булькает как бы между делом:

– Дай конспекты по сопромату отксерить!

Родион не успел еще придумать уважительной причины для отказа, как выясняется, что это никакой не сазан, а тренер по тхэквондо Андрей Валерьевич грозит не единожды ломанным кривым указательным пальцем и выговаривает:

– Не будешь нормально тянуться, пах порвешь!

Вдруг от сэнсея остается одна лишь нашивка на добоке, изображающая медведя, борющегося то ли со змеем, то ли с драконом, потом исчезают и звери. Единственное, что парню представлялось более или менее внятно, это повторяющая картина: снова и снова взлетающий орел. Он как будто взлетал все ближе и ближе к Родиону, и каждый раз ронял из своих лап то ли стакан, то ли бутылку, беззвучно исчезающую в пустоте, а в каждое из трех последних повторений, взлетая уже на расстоянии вытянутой руки, когда, казалось, можно было провести рукой по его перьям, он внезапно будто бы нахмурился и трижды, каждый раз все громче, неожиданно и серьезно произнес человеческим голосом:

– Молодой человек! Молодой человек!..

***

– …Молодой человек! Не пытайтэсь меня абмануть! Я видел, что вы праснулись! –нетерпеливо воскликнул голос с ощутимым кавказским акцентом, – как вы себя чувствуетэ?

Родион действительно проснулся, глаза с трудом, но понемногу открывались, тело с удовлетворением ощущало под собой мягкий матрас, он едва успел ухмыльнуться про себя – а как это, оказывается, классно, встречать утро не в грязи. Но едва увидев, куда его привел злосчастный вечер, отшвырнул мысли про сон. Он лежал посреди огромной кровати, с обоих краёв усыпанной кнопками (Родион зацепил взглядом «вызов медсестры» и «открыть/закрыть окно 1»), миниатюрными мониторами и мерцающими диодами, в углу не менее впечатляющей палаты. Сверху белел высоченный потолок, на котором успокаивающей зыбью колыхались силуэты крон деревьев, подсматривающих в два огромных окна, занимавших чуть ли не по половине стены. У третьей стены стоял столик с компьютером-моноблоком, строго по центру четвертой стены была дверь, чуть над ней расположилась аккуратная коробочка кондиционера. Все вокруг было стерильно белым, кроме слегка прищуренных карих глаз склонившегося над кроватью врача – Родион догадался, что тот улыбается под маской.

Из всех вопросов, завертевшихся у Родиона на языке, на волю сумел вырваться самый нелогичный:

– Кто вы?

Врач с готовностью ответил:

– Баграт Александрович Логуа, советский врач, сорок лет в строю! А вы кто такой будэте? – сделав микропаузу, он с воодушевлением продолжил, – шучу, шучу, все я про Вас знаю. и театрально подмигнул.

Родион находился под сильнейшем впечатлением от обстановки: когда он лежал с аппендицитом в больнице родного Нижнереченска, глаза привыкли к постапокалиптическому натюрморту с полупрозрачными осунувшимися стеклами в облезлых оконных рамах, форточками, как выражался один из троих соседей по палате, на сортирных шпингалетах, хромоногими панцирными кроватями, а нос – к вызывающему острейший приступ тошноты у непосвященных коктейлю из запахов грязных тел, дешевых лекарств и больничной кормежки, состоявшей преимущественно из каши, манной на завтрак и гречневой на обед и ужин. В качестве второго вопроса он не нашел ничего лучше, чем «Откуда?..»

Врач бережно достал из кармана халата прозрачный пакетик с черным квадратиком внутри и бережно положил на край кровати:

– Он рассказал. Все прэтензии к нему. А самое главное, что я про вас знаю – вы самый настоящий счастливчик!

Вид знакомого предмета помог Родиону слегка подсобрать совсем рассыпавшийся пазл последних событий. Он попробовал было пошевелить --">