Карина Сергеевна Шаинян - С ключом на шее

вид серо-зеленые нитки, обрамляющие край, неприятно кололись. К этому ощущению полагалась зима, метель, негнущиеся рукава искусственной шубки в крапинку, сползающая на глаза шапка. Намотанный выше носа шарф, покрытый влажной изморозью…

Нитки и веревки переплетались, налезали друг на друга, как щупальца. Но в этом хаосе была система. В нем был смысл, от которого холодело в животе и перехватывало дыхание.

— Это шарф? — Ирина всмотрелась в сложное плетение. — Вагабондский шик?

Яна помолчала, покачивая тряпкой.

— Это записка, — наконец неохотно ответила она.

— Узелковое письмо, что ли? — догадался Клочков. — Можешь прочитать?

— Имитация узелкового письма, — уточнила Яна. — Могу.

Она нервно провела ладонью по волосам. Любопытные взгляды коллег давили на лоб, как колючая жаркая шапка из мохера.

— Кто это принес? — спросила Яна.

— Мужик из библиотеки… нет, из архива… такой, с бородкой. Забыла, как зовут.

* * *

Держа шарф-послание наотлет, будто боясь запачкаться, Яна медленно спустилась на первый этаж. Здесь лестница раздваивалась. Несколько ступеней вели на задний двор. Кто-то оставил дверь распахнутой; в тяжелой и грубой железной раме под тусклой табличкой «Запасной выход» вскипали майские тополя. За радостным зеленым светом едва угадывалась лавочка, урна, высокая решетка университетской ограды, стайка гомонящих, как птицы, студентов. На лестницу тянуло табачный дым, золотой и сизый, отвратительный и притягательный, и бессовестно пахла сирень. В жесткой раме черного хода собралось все, о чем когда-то мечталось над детскими книжками с картинками под вой поздних апрельских буранов, все, что скрывалось за волшебным словом «материк» задолго до того, как оно наполнилось сухим географическим смыслом. Яна на мгновение замялась, нащупывая в кармане зажигалку и сигареты, и отвернулась, зашагала все вниз и вниз по бесконечным ступеням, к подвальному промозглому холоду, тусклым лампам, неясным теням.

Архив не был заперт, но за дверью царила темнота. Лишь за стеллажами желтел свет фонарика; из-за какой-то оптической иллюзии казалось, что он горит в невообразимой дали. «Добрый день!», — крикнула Яна. Голос канул во тьму, как в черный войлок. В нос ударил запах старой бумаги, за которым угадывались нотки подкисшего молока, печного дыма, — округлый, чуть приторный аромат деревенского старушечьего дома, с коровой в хлеву и кружевными салфетками на подушках; а за ним — горькое сено, сладкие духи большеглазой аспирантки, нагретая солнцем волжская заводь, пролитый портвейн, рогоз… Здесь хранились полевые дневники.

— Есть кто-нибудь? — снова окликнула Яна. В ответ зашелестело, захлопало, — то ли страницами, то ли крыльями. Далекий свет фонарика дрогнул и начал приближаться. Вечность спустя из темноты выступил невысокий, чуть полноватый человек; пробормотав извинения, он шлепнул ладонью по выключателю настольной лампы. Яна прикрыла глаза ладонью, защищаясь от света.

Библиотекарю было, наверное, лет пятьдесят. Его лицо обрамляла темная растрепанная бородка; выпуклые карие глаза за круглыми очками в тонкой оправе казались добрыми и беспомощными. Библиотекарь выглядел совершенно обыденно, и Яна спросила себя: что он делал там, в темноте, среди стеллажей, забитых неразборчиво исписанными тетрадями? Ее вдруг охватило острое чувство дежа вю.

Библиотекарь ждал, спокойно улыбаясь, и Яна наконец очнулась.

— Вы принесли эту штуку на кафедру? — спросила она. Вышло грубо, почти агрессивно. — Извините… Мне передали… — Чертова тряпка жгла пальцы. Библиотекарь безмятежно моргал, по-птичьи наклонив голову набок. Она много раз видела этот доброжелательный взгляд, эту бородку, эти очки. — Я точно встречала вас раньше, — вырвалось у Яны.

— Конечно, встречали! — улыбнулся библиотекарь. — Я очень давно здесь работаю.

— Да нет же, не здесь, — с досадой отмахнулась Яна. — Полевые дневники… — она растерянно оглядела стеллажи, заполненные потрепанными блокнотами. — Так откуда у вас эта вещь?

— Кто-то оставил в читальном зале, — пожал плечами библиотекарь. — А я, зная о вашей нелюбви к библиотекам, довольно, кстати, странной при вашей-то профессии, — Яна дернула уголком губ, но промолчала, — занес на кафедру.

В этом простом рассказе была какая-то нестыковка, неуловимый логический провал, маскирующий неправду. Яна потерла лоб. Библиотекарь --">