Александр Иннокентьевич Лепехин - Человек по подписке

за считанные секунды осела грудой мятой одежды.

Из-под шевелящегося тряпья энергично расползались и разбегались какие-то уродливые, жуткие тварюшки, отдаленно напоминающие человеческие органы и части тела. Они устремлялись к канализационным отверстиям и подвальным окошкам, мелко перебирая лапками или извиваясь, подобно змеям. Джимми начало мутить.

Когда же бравый полисмен справился с приступом тошноты, вспомнил устав и осторожно приблизился к валяющемуся на пласфальте плащу, внутри уже никого и ничего не было. На ткани остались следы вязкой жидкости, напоминающей слюну — Хван не стал дополнять ассоциативный ряд. Просто потому что.

Рядом мокла упаковка от соевого батончика. Она тоже была пуста.

* * *

Джедедайя Смит, не имевший прозвища, но охотно откликавшийся на обращение «Джед», если в кругу коллег или знакомых, к бездомным относился индифферентно.

Он в принципе максимально избегал оценочных суждений, если иного не подразумевала форма отчета. Факты и их трактовки: широко, но без субъективности. Это была его работа, это был его конек, это было его призвание.

Это нервировало всех, кому доводилось общаться с мистером Смитом по рабочим вопросам.

Человек, стоящий перед Джедом, опершись бедром на лабораторный стол, тоже нервничал. Но при этом уверенно сохранял лицо, плавно, округло жестикулируя в едином ритме с отрепетированной речью. Слушать его было приятно, смотреть — сродни наблюдению за опытным жонглером: умиротворяло и гипнотизировало.

— Вы ведь понимаете, мистер Смит… — ласково журчал оратор. Мистер Смит кивал и понимал. А еще запоминал, делал промежуточные выводы и готовил вопросы. В добивку к тем, что сформировал заранее.

— А если по существу? — бросил он где-то на середине речи. Собеседник по инерции шевельнул губами.

— Но ведь это и есть… по существу, — замешательство плеснуло в глазах. Джед любил этот провокационный ход: вскрыть оборону ложным залпом, заставив противника выдать огневые точки. Не все, конечно, и не сразу — особенно если тот опытен и терт, как старый лис из густого ельника. Но никто никуда не торопился.

— Я вас очень внимательно слушаю, — повторил мистер Смит. Руки человека дернулись.

— Однако… — он хохотнул, выдавая брешь в фортификациях. — Меня еще никогда не ловили на невнятице. Всегда считал, что могу донести любую сложную мысль простыми словами. В конце концов, это моя обязанность как руководителя…

— Господин директор, — тон Джеда оставался неизменно вежливым и ровным. — Я не биолог. Не медик. Даже не экономист. Я работаю на государство, и государство через меня задает вопросы, касающиеся безопасности. Объясните, пожалуйста: ваши новые протезы — они живые?

— В известном смысле да… — замялся директор, но потом взгляд его перестал нырять по углам и нацелился на подбородок Смита. — Хотя, почему в известном? Да, они живые. Прорыв в бионике. Никакого железа, алюминия, керамики или пластиков. Технически это человеческие руки, ноги и прочие органы.

— Совместимость? Отторжение? Иннервация и питание?

— А говорите, не биолог, — упрекнули в ответ. — Поверьте, работа была проведена колоссальная. С одной стороны, наши симбионты, — интонации подчеркнули слово, — подходят всем и каждому. С другой — мы не давили в них системы иммунного ответа, а просто… обособили. То есть, инфекция им не страшна. С третьей — никаких проблем с контролем: это не традиционный протез. Это, по сути, новые возможности для полноценной жизни. С четвертой — питание у них все-таки автономное. Естественное, если можно сказать, — и человек хихикнул. Джед едва заметно приподнял бровь.

— Естественное?

— Здесь мы возвращаемся к вопросу о том, живые ли они, — директор опять описал ладонями некую сглаженную фигуру. — Видите ли, из целого ряда соображений мы спроектировали наши протезы как почти полноценные организмы. Симбионты, я уже говорил. С неустанной потребностью помогать человеку.

Подумав секунду, Смит разрешил брови подняться еще чуть выше.

— Хотите сказать, что когда «запчасть» проголодается, она слезет с «рабочего места» и деловито поползет к мисочке с кормом?

Губы собеседника кривились, и было не очень понятно, что это означает — благосклонную улыбку или брезгливую гримасу. Он подбирал слова, аккуратно и осторожно.

— Если опустить профессиональный цинизм, --">