Кен Фоллетт - Человек из Санкт-Петербурга

немногих людей, помимо Распутина, которых царь любит и кому доверяет. Если среди высокопоставленных российских военных есть человек, способный склонить царя к сближению с нами, то это именно Орлов.

Теперь Уолден не мог не задать вопроса, не дававшего ему покоя:

– Хорошо, но какая роль отводится во всем этом лично мне?

– Я хочу сделать вас главой английской делегации на этих переговорах, чтобы вы передали мне Россию готовой на союз с нами, как блюдо на золоченом подносе.

«Этот тип не может обходиться без мелодраматических оборотов!» – подумал Уолден.

– Значит, ваш план состоит в том, чтобы мы с Алексом подготовили англо-российский военный договор?

– Именно так.

Уолден мгновенно оценил, насколько сложная, но интересная и благородная миссия была ему только что предложена. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать волнения и не начать в возбуждении мерить комнату шагами.

Черчилль же не унимался:

– Вы лично знакомы с царем. Вы знаете Россию и свободно говорите по-русски. По линии жены вы для Орлова – дядя. Однажды вам уже удалось уговорить царя встать на сторону Англии, а не Германии, когда в девятьсот шестом году предотвратили ратификацию договора на Бьорко^[4].

Черчилль сделал паузу.

– Должен признаться, – сказал он потом, – что вы не были у нас самой популярной кандидатурой на роль представителя Великобритании. Обстановка в Вестминстере сейчас такова…

– Да, догадываюсь, – перебил Уолден, не желавший вдаваться в подробности. – И все же что-то склонило чашу весов в мою пользу.

– Если быть кратким, вас выбрал сам царь. Кажется, вы – единственный англичанин, которому он хотя бы немного верит. И он прислал телеграмму своему кузену, его величеству королю Георгу Пятому с настоятельной просьбой, чтобы Орлов имел дело именно с вами.

Уолден легко мог себе представить недовольство в лагере радикалов, когда им объявили, что в их столь секретный план придется посвятить известного своей реакционностью старого пэра-консерватора.

– Как я догадываюсь, в вашей партии это многих повергло в ужас, – сказал он.

– Вовсе нет. В том, что касается вопросов внешней политики, наши взгляды не так уж разительно отличаются от ваших. А лично я всегда придерживался мнения, что разногласия по внутриполитическим проблемам не причина для того, чтобы ваш дипломатический талант не мог пригодиться правительству его величества.

«Вот и пошла в ход лесть, – отметил про себя Уолден. – Я им нужен позарез». Но вслух спросил:

– Каким образом предполагается сохранить все в тайне?

– Визит Орлова будет обставлен как частный. Если вы не против, Орлов станет вашим гостем на все время лондонского сезона. Вы представите его нашему светскому обществу. Если не ошибаюсь, ваша дочь должна дебютировать в свете?

Он посмотрел на Лидию.

– Вы совершенно правы, – ответила она.

– Стало быть, вы так или иначе будете выезжать достаточно часто. Орлов же, как всем известно, холостяк, и притом весьма завидный жених. А значит, по миру распространится слух, что он ищет себе в Англии жену. И кто знает, быть может, даже найдет, а?

– Превосходная идея! – Уолден внезапно ощутил, что начал получать от разговора удовольствие. Ему доводилось играть роль теневого дипломата при консервативных кабинетах Солсбери и Бальфура, но в последние восемь лет полностью отстранился от участия в международной политической деятельности. Теперь же у него появлялась возможность выйти на авансцену, и им овладела ностальгия по знакомому делу – захватывающему и поглощавшему всю твою энергию: по покрову тайны, по тонкому мастерству игрока, необходимому при переговорах, по столкновению индивидуальностей, по необходимости порой осторожно убеждать, а временами и откровенно угрожать. Он еще помнил, насколько непросто вести дела с русскими – партнерами капризными, упрямыми и самонадеянными. Но Алекс будет управляем. Когда Уолден женился на Лидии, на свадьбе присутствовал ее десятилетний племянник в матросском костюмчике. Позднее, обучаясь два года в Оксфорде, Алекс не раз гостил в Уолден-Холле во время каникул. Отец мальчика умер, и потому Уолден уделял ему куда больше внимания, чем любому другому юноше, и в знак признательности был вознагражден дружеским расположением со стороны наделенного живым умом молодого человека.

Более благоприятной почвы для начала переговоров невозможно себе представить.

«Думаю, мне будет --">