Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Хуан Гомес-Хурадо Красная королева

Juan Gómez-Jurado

Reina Roja

© Juan Gómez-Jurado, 2018

© Екатерина Ру, перевод, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Посвящается Бабс

Прерванный ритуал

Антония Скотт позволяет себе думать о суициде только три минуты в день.

Возможно, для кого-то три минуты – это совсем крошечный период времени.

Но только не для Антонии. Скажем так: в голове у нее немало лошадиных сил, но ум Антонии все же не двигатель спорткара. Она способна, допустим, на обработку большого количества информации, но голова Антонии – это не компьютер.

Голова Антонии Скотт – это, скорее, джунгли. Джунгли, полные обезьян, которые непрерывно перескакивают с лианы на лиану, хватая разные предметы. Куча обезьян с кучей всяких предметов, и все они встречаются в воздухе и скалятся друг на друга.

Но за эти три минуты, пока Антония с закрытыми глазами и босыми ногами сидит по-турецки на полу, она способна вычислить:

– скорость, с которой ее тело упало бы на землю, если бы она выбросилась из ближайшего окна;

– необходимое количество миллиграммов пропофола, чтобы уснуть вечным сном;

– время и температуру, при которой произошла бы остановка сердца от гипотермии, если бы она нырнула в ледяное озеро.

Она раздумывает, каким образом достанет такое контролируемое вещество, как пропофол (подкупит одного фельдшера), а также где находится ближайшее замерзшее озеро в это время года (Лагуна Негра, Сория). О падении с высоты своей мансардной квартиры она предпочитает не думать: окошко довольно узкое, а жуткая еда из больничного кафетерия, как ей кажется, тут же откладывается на ее бедрах.

Все три минуты, пока она думает о самоубийстве, – это ее три минуты.

Они священны.

Они помогают ей не сойти с ума.

Поэтому ей совсем, совсем не нравится, когда чьи-то шаги тремя этажами ниже прерывают ее ритуал.

Это явно не кто-то из соседей: она бы узнала походку. И не курьер: сегодня воскресенье.

Как бы то ни было, Антония уверена, что этот кто-то идет за ней.

И это нравится ей еще меньше.

^{Часть первая} Джон

– В нашей стране, – сказала Алиса, все еще тяжело дыша, – когда бежишь так быстро да еще и так долго, как мы, обязательно куда-нибудь да прибежишь.

– Какая медленная страна! – ответила Королева. – Здесь нужно мчаться со всех ног, чтобы оставаться на том же самом месте. А чтобы попасть в какое-нибудь другое место, нужно мчаться как минимум в два раза быстрее.

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

1 Задание

Джону Гутьерресу лестница не нравится.

И дело тут не в эстетике. Лестница старинная (здание 1901 года, как указано на входе), ступеньки скрипят, стоптаны по центру – за сто девятнадцать-то лет, – но прочны, ухожены и покрыты лаком.

Света мало, а тридцативаттные лампочки на потолке только сгущают тени. Из-за дверей на этажах доносятся иностранные слова, экзотические запахи, диковинная музыка диковинных инструментов. Ну а что ж, здесь район Лавапьес, сейчас вечер воскресенья и близится час ужина.

Не из-за этого Джона раздражает лестница: ему не привыкать бороться с предметами прошлого века (он живет с матерью), с темнотой (он гей) и с иностранными гражданами в сомнительном положении и с сомнительными доходами (он инспектор полиции).

Что действительно бесит Джона в лестнице, так это то, что по ней надо подниматься.

Чертовы старые здания, думает Джон. Негде лифт установить. В Бильбао такое и представить себе нельзя.

Джон не то чтобы толстый. По крайней мере не настолько толстый, чтобы комиссар поставил это ему в укор. У инспектора Гутьерреса туловище напоминает бочонок с прикрепленными к нему руками. А внутри – хоть с виду и не скажешь – мускулы аррихасоцайле^[1]. Подъем 293 килограммов – его личный рекорд, ни много ни мало, и это без особых-то тренировок, так, чисто хобби. Просто чтобы занять субботнее утро. Чтобы коллеги не докапывались из-за того, что он педик. Ведь Бильбао есть Бильбао, а полицейские есть полицейские, и у многих склад ума еще древнее, чем эти гребаные столетние лестницы, которые даются Джону с таким трудом.

Нет, Джон не настолько толстый, чтобы начальник на него ругался, да к тому же у комиссара есть причины и посерьезнее, чтобы разнести его в пух и прах. Разнести и вынести вон со службы. Вообще-то, Джон официально отстранен от должности с лишением жалования.

Не такой --">