Андрей Воронин - Проводник смерти

Воронин Андрей Проводник смерти

Глава 1

Отопительный сезон начался две недели назад. То, что еще осталось к этому времени от золотой осени, как-то незаметно утонуло в кружении белых мух, затяжных дождях пополам со снегом и в бесконечной серо-коричневой слякоти под ногами пешеходов и колесами автомобилей. Солнце взяло длительный отпуск по состоянию здоровья и, судя по всему, отправилось лечить насморк куда-то в Южное полушарие.

Москва, как обычно, суетливо бурлила в черно-белом безвременьи полуосени-полузимы, но в этом бурлении ощущалась натуга, словно город жил через силу.

Всякий, кто имел хоть какую-то свободу выбора, старался как можно скорее очутиться под защитой прочных стен и, сбросив с ног раскисшую обувь, прильнуть к радиатору парового отопления. В такую погоду кривая потребления крепких спиртных напитков обычно резко идет в гору, поскольку что же еще делать русскому человеку, когда на улице творится такая мерзость?

Короткий, но от этого ничуть не менее тягостный день, наконец, завершился, догорев дотла и рассыпавшись серым пеплом где-то за тяжелыми, как отсыревшие валенки, снеговыми тучами. На крышах и стенах разноцветным неоном заполыхали огни рекламы, дороги превратились в реки красных и белых огней.

От сплошного потока электрических огней, который тек по Ленинградскому проспекту, отделились два слепящих, широко расставленных по бокам приплюснутого радиатора световых пятна. Освещая дорогу фарами и уверенно мигая теплым оранжевым огоньком, мощный ярко-красный «феррари» свернул в боковой проезд и почти бесшумно вкатился во двор высотного жилого дома в двух шагах от Белорусского вокзала.

Сидевшая за рулем дорогой спортивной машины женщина не спешила покидать тепло и уют пахнущего натуральной кожей и французскими духами салона. Заглушив двигатель, она закурила длинную тонкую сигарету с золотым ободком, прикрыв глаза и слушая, как тикает, остывая, нагретый мотор, и едва слышно шуршат, падая на лобовое стекло, хлопья снега.

День выдался тяжелым и хлопотным, хотя и небесполезным. Работать с людьми всегда трудно, а уж с такими…

Сами посудите, каково это: служить посредником в переговорах между тремя сытыми австрияками, мнящими себя большими знатоками и ценителями авангардной живописи, и одним из последних динозавров отечественного андеграунда — волосатым, до самых глаз заросшим нечистой бородой, вечно пьяным медведем в растянутом водолазном свитере до колен, с ежеминутно потухающей беломориной в зубах, которому начхать на австрияков и который может опоздать на деловую встречу на два с половиной часа по той простой причине, что у него, видите ли, нет часов…

Антонина Андреевна Снегова вздохнула, вспомнив эти тягостные два с половиной часа, в течение которых она пыталась занять мрачнеющих меценатов светской болтовней. Но дело все-таки выгорело, и все расстались, довольные друг другом. Бородатый динозавр вдруг обнаружил, что в одночасье стал довольно состоятельным человеком и больше не будет ходить с грязными патлами и в прожженном свитере, а отутюженные австрияки помчались добывать транспорт и утрясать формальности с таможней: приобретенная ими коллекция насчитывала сто пятьдесят три полотна, самое маленькое из которых имело почти два метра в длину при метровой ширине.

Строго говоря, сделка вышла просто фантастической, особенно если учесть постепенное угасание интереса мировой общественности к российской культуре и к России вообще. Антонина Андреевна совершенно справедливо считала, что не даром получила на сей раз свои комиссионные. Впрочем, до сих пор не было ни единого случая, чтобы клиенты обижались на владелицу галереи «Антонина» и предъявляли к ней претензии.

Антонина Андреевна закончила искусствоведческий.

С ранней юности она относилась к тому широко распространенному типу людей, которые не мыслят себя вне искусства, будучи в то же время абсолютно неспособными сочинить мелодию из трех аккордов или стишок к чьему-нибудь юбилею, не говоря уже о том, чтобы что-то нарисовать или изваять. Эта прискорбная ограниченность ужасно мучила Тоню Снегову лет до четырнадцати. В четырнадцать она узнала, что любить и понимать искусство можно не только издали, но и за деньги. С того самого дня она уже точно знала, кем станет, когда вырастет. Правда, даже в самых смелых своих мечтах она не видела себя хозяйкой --">