Рудольф Кальчик - Тревожная Шумава

Тревожная Шумава

1

«Черт возьми, куда это меня занесла нелегкая?»

Их маленький зеленого цвета автобус медленно полз по ухабистой дороге, затерявшейся в лесной чаще, куда-то в гору, все выше и выше. Земан осмотрелся — кругом лежал густой туман. Инстинктивно поежился. В такую погоду служба — прескверная вещь. С утомительной размеренностью возникали и исчезали в темноте высокие столетние ели. А мотор надрывно выл, стонал и дрожал от напряжения. Казалось, он содрогался от ужаса, что не дотянет до этих Хамр, что развалится по дороге. Автобус был старый, изнуренный долгой службой еще на фронтовых дорогах прошедшей войны. С тех пор он вот уже почти три года поддерживал связь между районным центром и маленькой деревушкой, затерявшейся у баварской границы.

Из полумрака на Земана смотрели незнакомые лица: бородатые мужчины в старых широкополых шляпах и дождевиках, девушка, два лесника в форменной одежде. Девушке еще не было, пожалуй, и двадцати. Он улыбнулся ей, она ответила улыбкой, и ему на мгновение вспомнились виноградники, Зноймо, косогор над рекой…

— Бывает ли здесь когда-нибудь хорошая погода? — спросил он у толстого лесника, сидевшего напротив.

Лесник посмотрел на пограничника маленькими хитрыми глазками и кивнул головой.

— Как и везде — трижды в году. Не удивляйтесь. В лесу еще лежит снег!

— Но ведь через несколько дней уже май.

— Здесь вы можете его дождаться не раньше июня.

— Ну и ну!..

Кругом пустота. Пограничник различил в тумане лишь несколько заброшенных сараев. Он безразлично смотрел на них воспаленными от недосыпания глазами.

Автобус остановился. Земан вздрогнул от неожиданности.

— Хамры?

В ответ отрицательно качнулись головы. Потом отозвался лесник:

— Приедем через полчаса. Я тоже там выхожу.

Дорога проходила теперь вдоль порожистой горной речки. Здесь и там лежали белые лоскуты снега. Снег! А на склонах в Зноймо уже зацветают сливы!

Лесник наклонился к нему.

— Граница там! — И указал куда-то в темноту.

— Далеко?

— Километров пять-шесть…

Там, где ручей и дорога сворачивали вправо, Земан увидел выступ небольшой скалы. Равнодушно скользнул по ней взглядом. Он не мог и предполагать тогда, что позднее это место запомнится ему на всю жизнь…

Наконец въехали в деревню. Лесник бросил ему вслед:

— Передавайте привет старику… от Палечека. Он знает меня. Скажите, что вечером загляну. Застава — напротив.

Здесь, наверху, туман струился, прижимался к земле, раздираемый порывами ветра.

Лицо и одежда моментально стали мокрыми, влага просочилась за воротник. «Черт побери, — выругался Земан снова, — именно так, наверное, чувствуют себя в изгнании». Деревня, какой он сейчас ее видел, не была похожа на те, к которым он привык. Правда, многое скрывали темнота и туман: вот облупившееся здание магазина, рядом остатки сгоревшего здания, два-три барака вдали, и все какое-то чужое, с низкими или остроконечными крышами.

Земан был подавлен. Откуда-то раздался звон колокольчиков, и, не успев опомниться, Земан оказался окруженным овечьим стадом. Некоторое время он стоял посреди блеющего овечьего стада, небрежно перекинув через плечо полевую сумку, держа в руке потрепанный чемоданчик. Потом увидел белое двухэтажное здание, где разместился пограничный отряд Управления национальной безопасности, и по лестнице поднялся наверх. Еще на лестничной клетке он почувствовал знакомый запах, который обычно пропитывает все казарменные помещения: табачный дым, запах суррогатного кофе, воинского обмундирования, сыромятных ремней и затоптанных полов. Сонливость внезапно пропала, на время исчезло плохое настроение. За одной из дверей раздавался смех, звучали музыкальные инструменты, довольно прилично исполняя знакомую мелодию. Земан поправил гимнастерку, вошел --">