Николай Иванович Хрипков - Темный час рассвета

Николай Хрипков Темный час рассвета

Незванный гость

Я пьяница. Когда я не пью (что, впрочем, случается очень редко) я мрачен и нелюдим. Но не об этом… Я ни в коем случае не советую этого читать. Это будет не только даром потерянное время (Господи! Мы только и занимается, что теряем его), это будет очень вредное для вас чтение. Потому что, прочитав всё это, вы возненавидите жизнь, себя, ну, и, разумеется, автора. Очень бездарного! (Шучу! Сразу предупреждаю, что я закоренелый шутник, в чем вы убедитесь, если не последуете моему совету).

Но вы всё-таки не послушались моего мудрого совета (а других я не даю), удобно устроились на диванчике или не знаю, на чем там еще, раскрыли книжечку и…Ну, что же! Я предупреждал, хотя прекрасно знаю, в том числе и на собственном примере, что все предупреждения — это напрасная трата сил. Я бы никогда не стал читать ЭТОГО. Правда, между мною и вами существенная разница. Я-то знаю, о чем пойдет речь дальше, а вы ни сном, ни духом. И думаете, а вдруг это всё-таки шедевр. Все кругом о нем будут говорить, а вы глупо хлопать глазами? И чувствовать себя полной свиньей. Или маленьким глупым поросенком.

Однако, что это меня занесло? Надо уметь останавливаться. По крайней мере, стараться.

Где вы слышали, чтобы говорили о литературном шедевре. Говорят о футболе, о бане, очень много о политике и Анастасии Волочковой. А о шедеврах? Поэтому даже этот убедительнейший аргумент, в пользу того, чтобы открыть книжицу, бездарно отпадает. А других аргументов у меня нет. Да и зачем они нужны?

Но хватит уже уговаривать да отговаривать. Тем более, что это я как раз не умею делать. Вот такой я приятный во всех отношениях тип.

Пора-пора за дело! А дело, точнее тело, лежало на кухне. Но по порядку. Проснулся я, как обычно, не так чтобы поздно, но и не рано. Просыпаюсь я вообще-то рано и сразу задумываюсь о том, что было со мной вчерашним вечером. Так я могу пролежать довольно долго, всё зависит от того, сколько я принял накануне. Я не тороплюсь просыпаться. А зачем? Долго лежу с закрытыми глазами. Вначале ни о чем не думаю. Просто лежу, рассматриваю потолок, стены, каждый раз находя что-нибудь новое.

Вспоминаю вчерашний день, если, конечно, что-то могу вспомнить. Обычно самый конец дня напрочь забывается. За редким исключением. Когда горючего не хватает.

Но наступает момент, когда глаза открываются сами собой. Я рассматриваю потолок, стены, мебель (а она у меня есть. И даже большой плазменный телевизор) и чувствую, что мне очень плохо. Иногда бывает совсем уже не плохо. Иногда не очень. Но чтобы совсем не было плохо, такого не бывает. И я уже не могу представить, чтобы, проснувшись, я почувствовал себя хорошо. А поэтому, хотя мне было привычно плохо, но это было вполне нормально. Я даже не особенно огорчался.

Я выполз на кухню. Вообще-то я вышел, но лучше бы выползал, потому что опора на четыре конечности всегда надежнее, чем на двух. Уже в коридоре меня повело резко влево, и я был вынужден выбросить руку, широко расставив пальцы. Хорошо, что я попал в стену, а не в трельяж. Хрупкость трельяжа могла бы привести к непредсказуемым последствиям. Нет! Точнее, к предсказуемым. Это был бы маленький, но всё-таки погром. А я всё-таки люблю порядок в доме, хотя мой образ жизни не позволяет мне поддерживать его в не оскорбляющем человеческое достоинство состоянии. Кстати, с этим очень нравящимся мне оборотом нашего великого канцелярского языка я познакомился при известных обстоятельствах. При известных для меня. Но я спешу и вас познакомить с этими обстоятельствами. Это будет очень интересно для тех, кто не имел такого жизненного опыта. Учиться всегда пригодится.

А дело в том, что, работая плотником второго разряда на стройке, я вдрызг напился самогонки со своими коллегами. Это было и неудивительно, поскольку из закуски на столе было лишь одно сало, которое мой организм совершенно не приемлет. Мы загнали частнику дверной косяк с прилегающей ему дверью. Деньги нам были не нужны, мы предпочитали бартер. Не помню, как я оказался в вытрезвителе. Последним моим воспоминанием была смутная картинка, когда я пытался залезть в городской автобус. А меня не пускали. А может быть, и пускали. А может, никакого автобуса и не было.

Возможно, я когда-нибудь расскажу об этом удивительном неведомо кому угодном заведении, ибо те, кто никогда не побывал там, будут, уверяю вас, потрясены. По крайней мере, я испытал --">