Владимир Константинов - Зверь

совершенно случайно, — тут же среагировал Сергей Иванович, опередив меня. — Не обращайте внимания. Я тут тихо посижу, послушаю. Кстати, намедни виделся с нашим общим знакомым Владимиром Ильичем Тумановым. Он много о вас рассказал интересного. Просил кланяться.

Лицо Баркова дрогнуло, выразило растерянность, затем стало злым, подурнело.

— Так вот почему вы на меня вышли. Зря я тогда не прикончил этого… этого режиссеришку, — мстительно сквозь зубы процедил Барков.

— Не обольщайтесь, милейший. — насмешливо ответил Иванов. — На вас мы вышли гораздо раньше встречи с Тумановым. Наши работники разными путями, но пришли именно к вам. Так что у вас не было шансов избежать встречи с нами.

— В таком случае, поздравляю. Честно признаюсь, не ожидал.

— А это все потому, что недооцениваете оппонентов. Считаете, что вы один такой умный и талантливый. Кстати, и к Туманову вы несправедливы. Никакой он не «режиссеришко», а очень талантливый режиссер.

— А-а! — презрительно проговорил Барков, махнув рукой, как бы говоря: «Что вы в этом понимаете!» Правое веко его заметно дергалось. — И все же, кто вы такой? Я не привык разговаривать с незнакомыми людьми.

— Это руководитель следственной группы, начальник следственного управления прокуратуры области Иванов Сергей Иванович, — представил я шефа.

— Вот как?! — удивился Барков. Посмотрел долгим внимательным взглядом на Иванова. — Много наслышан.

— Извините, Андрей Петрович, что невольно вмешался в ваш допрос, сказал шеф. — Продолжайте.

— Итак, Дмитрий Александрович, я могу рассчитывать на откровенный разговор? — спросил я Баркова.

— На предельно откровенный, — ответил он. — Мне нечего скрывать. Как я уже говорил — я свою партию безнадежно проиграл. А потому не вижу смысла что-либо скрывать… Вас очевидно интересует: как я решился на столь опасное предприятие?

— «Предприятие»?! Не скромничайте, Дмитрий Александрович. От вашего, как вы выразились, «предприятия» два месяца город на голове стоит. Если верить уголовному кодексу, вы совершили особо опасное преступление, аналогов которому я ранее не встречал. Вы со мной согласны?

— А-а, бросьте вы! — пренебрежительно отмахнулся от моих слов Барков. — Как говорил когда-то поэт: «Большое видится на расстоянии». История нас рассудит. Вполне возможно, что не дав мне закончить фильм, вы совершили гораздо большее преступление, чем я. Лично я в этом уверен.

Я не верил своим ушам. Неужели он говорит все это серьезно?! И главное — ни тени раскаяния! Это уже попахивает патологией. Факт. Неужто мы имеем дело ещё с одним «спасителем человечества» с довольно своеобразными методами? Очень на то похоже.

— Помилуйте, в чем же мы-то виноваты, Дмитрий Александрович?! Уж не в том ли, что не дали вам совершить убийство невинного младенца и женщины?

— Этим я бы спас сотни тысяч, а может быть и миллионы других жизней, убеждено проговорил Барков.

Так и есть — «спаситель». А ведь он уверен, что поступал правильно. С подобным я сталкивался впервые.

— Вы это серьезно?

— Более чем, — кивнул Барков. Достал из кармана пачку «Мальборо», зажигалку. — Вы позволите закурить?

— Курите. — Я придвинул ему пепельницу. — Странные у вас методы спасения. А как же евангельское «не убий»?

Барков закурил. Откинувшись на спинку стула, выпустил к потолку струйку дыма, проговорил снисходительно:

— Бросьте вы эти поповские бредни, Андрей Петрович. Неужели вы не видите что происходит в мире? Каждодневно от рук наемных убийц, под колесами автомашин, в необъявленных войнах, от болезней, отравленного воздуха, радиоактивности и всего прочего гибнут тысячи и тысячи людей. Все мы движемся к одному концу. И виноваты в этом в большей степени такие как вы, с вашей христианской добродетелью. Вы никак не можете смириться с тем, что миром давно правит Зверь и человечество живет по его законам.

— Вы имеете в виду дьявола?

Барков погасил в пепельнице окурок, насмешливо глянул на меня, усмехнулся.

— Дьявол — это определение церковников. Я не знаю кто он, ни разу его не видел. Но твердо знаю, что он есть. Я называю его Зверем, так как это ближе к его природной сути. Человечество может спастись лишь признав его безоговорочную власть. Вот об этом я и хотел сказать своим фильмом. Согласен — я поступал жестоко и фильм мне очень не легко давался. Но иначе трудно было достучаться до сознания --">