Яна Таар - Пуля, я, Рашид и Виталик

движением тонких пальцев, разламывающих картошку, скользнул выше и увидел, с каким удовольствием одуванчик вдыхает аромат печеной картошки. Даже зажмурилась от удовольствия, а он засмотрелся, изучая тонкие черты необычного лица.

За этим занятием она его и поймала.

— Вкусно, — призналась Лина. — Хочешь попробовать?

Дотянулась до его руки, разжала пальцы на ладони и вложила туда дымящуюся половинку. Егор не посмел отдернуть руки, только слегка порозовел, но полумрак скрыл глупое смущение.

Лина оказалась девушкой приятной. Она мало говорила, вопросов практически не задавала, ловко нанизывала хлеб на палочки и увлеченно поджаривала своеобразный шашлык. Обоюдное молчание было очень уютным. Как будто родной человек под боком сидит и в душе так светло!

В воскресение вечером, едва дождавшись наступления глубоких сумерек, Егор сорвался с матраса и устремился в лес. Самому себе не признавался, но очень надеялся, что одуванчик придет. С появлением Лины его жизнь обрела розовый оттенок, будто взошло солнце, и наступил долгожданный рассвет.

И она пришла. С буханкой хлеба, колбасой и помидорами. Они снова сидели бок о бок, пекли картошку, вполголоса переговариваясь счастливыми голосами. Когда совсем похолодало, Егор достал из рюкзака еще один свитер и накинул ей на плечи. Лина улыбнулась, а он помотал головой. Наверное, вот так и влюбляются. Сегодня весь день о ней только и думал.

— Завтра на работу, — выдал вслух, косясь на хмурое небо.

Как бы дождь не пошел. Хорошо он плащ взял.

— Устанем, — согласилась Лина.

Они очень уставали на работе. Приходили поздно, мылись в каких-то тазиках, потому что душа в школе не было, ужинали и быстро засыпали. В будние дни нечего и думать о романтических встречах-расставаниях.

— Будем видеться каждый день в коровнике. Спрошу: «Скажете, пожалуйста, как пройти в библиотеку?»

— Не спросишь. Я завтра дежурю в столовой.

— Тогда подмигну тебе, когда приду обедать.

— Два разведчика.

— Если правым глазом, приходи на наше место, а если левым, то не приходи.

Лина коснулась его руки.

— Давай лучше записки писать и складывать их в-в…

— …в дупло! — прозрел Егор.

Он повертел головой в поисках дупла и увидел, как Лина сжимает ладонями щеки и смеется.

— В карман!

— В чей карман?

— В твой карман, а ты — в мой.

Затея с карманами закончилась тем, что в понедельник они встретились за коровником. Часок посидели рядышком, пошептались и разбрелись усталые, но с просветленно-счастливыми лицами.

Переглядывания на работе, короткие свидания по вечерам и, наконец, наступила суббота. Последняя рабочая суббота. В понедельник отряд студентов выдвигался из деревни на станцию и далее, в поезде дальнего следования, — на родину. Егор с трудом понимал, что происходит вокруг. Вся его жизнь сосредоточилась на работе и свиданиях с Линой, причем последнее заслонило белый свет. А вечером Санёк напомнил, что через два дня они уезжают и завтра прощальный сабантуй. Осознание неминуемого расставания напоминало гильотину: Егору «снесло» голову.

Он пришел к кострищу засветло, задумчиво разжег костер и с тоской уставился в закатное небо. Потом зачем-то ссыпал в полыхающий костер картошку, спустя пару минут опомнился и с чертыханиями стал выуживать из огня почерневшие от старых углей картофелины.

— Что делаешь? — подошедшая Лина была заинтригована суетой возле кострища.

— Картошку сжигаю.

— Зачем?

— С ума сошел, — признался Егор. — Не представляю, как буду без тебя.

Лина неожиданно наклонилась и поцеловала его в щёку. Он покраснел, осторожно взял ее за плечи, развернул и дотронулся губами до ее губ. Они посмотрели в глаза друг другу, помолчали, понимая важность момента.

— Будто помолвка.

— Да, — кивнул он, — теперь надо жениться.

— Давай ты приедешь ко мне в Двинск?

— Давай. И где мы встретимся.

— У фонтана в центре. Там белые голуби летают и тоже целуются.

В воскресение после полудня обнаружились недоделки в коровнике, на ликвидацию которых выдвинули несколько крепких парней. Остальные студенты были либо слишком занятые, либо не в кондиции, по случаю отвальной. Возня с косяками продолжалась до позднего вечера, и воскресные трудяги костерили на чем свет стоит тех, кто не доделал свою работу. Егор же скрывал отчаяние под маской невозмутимости. Ему не нужен был --">