Д  Густо - Похитить Похитонова!

и недоверчиво покосилась на Лотуша.

– Сама поражена такой прытью, – донеслось из-за пончика, которым дородная Марина отгородилась от дальнейших расспросов.

– У тебя есть Похитонов? – вцепилась в Витьку Холмская.

– В кабинете висит. Я ради него и позвал тебя вообще-то. Неужели забыл сказать, когда видео записывал? Или не влезло, когда обрезал файл?

– Туда влезло довольно длинное и туманное размышление о любви сквозь года, навсегда, никогда, города, провода, поезда.

– А, – всплеснул руками горе-отправитель. – Так вот это же про Похитонова как раз! Ты так его любила, магистерскую писала о нём, я и подумал, что ты пронесла любовь сквозь годы…

– Пронесла.

– …Захочешь увидеть…

– Хочу.

Она стояла перед ним, прямая, натянутая. Глаза в глаза. Струну задел, так пой.

Витторио закашлял, тряхнул тёмным золотом локонов и повернулся, чтобы ввести дам в кабинет.

Льстивые голоса принялисть наперебой хвалить полотна, развешанные по стенам.

Холмская озиралась в поисках деревянной доски с миниатюрным мирком.

Жарченко, пряча досаду за громогласной удалью, бойко отыскивала лоты, которые упустила на аукционе.

– Где ж Похитонов? – обернулась она к счастливому владельцу.

– Тут висел.

– Как понять?

– Упал, наверно, а уборщица положила где-нибудь, – промямлил хозяин драгоценной коллекции. – Хотя нет, она же сегодня… отсутствует…

– Отсутствует! – передразнила Дана Скоблидюк. – У тебя, Витя, мозг отсутствует! Данная картина похищена, уважаемые!

Она чуть ли не раскланялась перед публикой, как иллюзионист, успешно провернувший трюк с исчезновением кролика в цилиндре.

– Разве можно злорадствовать? – прогнусавила Арина.

– Почему нет, – облизнулась Скоблидюк.

– Дана, ты сейчас на костях плясать будешь? – выпучил глаза Витторио. – Меня ограбили, надо срочно ловить преступника, пока времени мало прошло!

Скоблидюк оттеснила его в сторонку внушительной грудью и, обведя стены размашистым жестом, продолжила:

– Здесь представлены работы талантливых художников с прекрасно выстроенной композицией, тонким подбором цвета, сюжетным и стилистическим разнообразием, но Витенька дорогой ничего этого оценить не может. Он путает ванитас и унитаз!

Каламбур попался Дане, когда она копалась в интернете, чтобы суметь поддержать беседу об арт-рынке.

Холмская прекрасно знала, из какой статьи он выдран, так как являлась её автором. То был дебют. В семнадцать лет туалетный юмор – самое то. Когда спустя годы в твоём секонд-хэнде с важным видом копается взрослая тётя, это смешно. К тому же, кража крохотной шутки казалась мелочью на фоне похищения живописной миниатюры – поэтому она молчала.

Притихли и остальные. Дана Скоблидюк, с орлиным зрением, но при этом в очках с острой оправой, умела наводить ужас на окружающих. Тусклая в светском общении, она расцветала опасными огнями, когда выпадал шанс выступить с едкой речью. Каждый ощущал спинным мозгом её беспринципность и отскакивал, чтобы не быть раздавленным, даже если был уверен, что никоим образом не стоит у неё на пути.

Виктор позже рассказывал, что осмелился поспорить с Даной лишь благодаря шоковому состоянию.

Эйфория жертвы, решившей, что хуже уже не будет, подтолкнула его вытащить диплом престижного университета в стеклянной рамочке и принять позу, которая обычно призывает зрителей телемагазина заказывать товар прямо сейчас.

– К твоему сожалению, я магистр искусствоведенья.

Витторио сделал бровки домиком, закатил глаза и понадеялся, что где-то выше зажжётся нимб.

Скоблидюк взяла у него из рук диплом. Он спокойно отдал – она же только хочет посмотреть поближе, правда?

– Дырки затыкать твоим дипломом, – вздохнула Дана, вешая стеклянную рамку на опустевшее место между картин.

– Э! – запротестовал хозяин дома и тут же получил по рукам.

Послышался смешок. Скоблидюк тоже ухмыльнулась, но тут же резко выдвинула нижнюю челюсть и заговорила чётко, быстро:

– Я готова спорить на любую сумму, что ты не вспомнишь, какую картину у тебя украли. Если бы вор сейчас держал её в руках, ты и тогда бы не смог ничего сказать с уверенностью. Одна из нас сегодня повесит её в своей столовой, а завтра позовёт тебя в гости, ты будешь весь вечер приглядываться, может, что-то заподозришь, но не узнаешь свою собственность.

Марина Жарченко невольно кивнула, поймала себя на этом --">