Фрэнк Грубер - Монахи-молчальники

непроницаемыми. — А этот… этот человек, который написал письмо… вы виделись с ним?

Танкред покачал головой:

— Я послал ответ на то письмо, но больше не получал никаких известий… Подумал, возможно, вы и есть тот самый, кто прислал мне письмо?

— Кто — я?

— Понимаете, оно адресовано мне. Но никто из братьев не знал моего имени. Даже не припомню, назвался ли я вам. Во всяком случае, вы единственный, с кем я разговаривал, пока находился в монастыре. — Танкред смешался. — Правда, в келье со мной был еще какой-то брат. Он мог взглянуть на мою «собачью бирку».

— «Собачью бирку»?

Танкред расстегнул рубашку и продемонстрировал алюминиевую идентификационную табличку, которую носил вот уже много лет.

— У всех американских солдат есть такие.

Отец Селестин вытер пот со лба грубым рукавом своей хламиды.

— Подождите.

Танкред наблюдал, как он проследовал в глубь виноградника, где поговорил с монахом, подрезавшим лозу. Через мгновение монах удалился, а аббат вернулся к Танкреду:

— Я послал за братом Кристофером. Лишь он и брат Луи остались тогда вместе со мной в живых. Брат Луи преставился два года назад.

— Пожелает ли брат Кристофер говорить?

— Мы не принимаем обета молчания. Хотя получается так, что только аббат общается с мирянами, но братья могут разговаривать, если сами того пожелают. Но обычно они воздерживаются от бесед.

Несколькими секундами позже перед ними остановился грузный монах в сандалиях.

— Брат Кристофер, — произнес отец Селестин, — когда много лет назад в тот памятный день боши нагрянули на монастырь, ты работал в поле. Я никогда не спрашивал тебя, были ли с тобою брат Амбросий и брат Луи, и сейчас не спрашиваю, но, если желаешь ответить, даю тебе мое разрешение на это.

Брат Кристофер посмотрел на Танкреда, и тот понял, что монах его вспомнил, несмотря на краткость их встречи семнадцать лет назад. Однако разговаривать брат Кристофер не пожелал.

— Разве брат Амбросий не сбежал? — мягко спросил аббат.

Глаза монаха дважды моргнули. Аббат кивнул, а брат Кристофер побрел прочь.

— Когда я оправился от ран, — сообщил отец Селестин, — то молился на могилах погибших братьев. Могилы брата Амбросия среди них не было.

— Это тот самый монах, который оказался со мной в келье?

Аббат кивнул:

— Он был самым молодым в моей пастве. На то, чтобы обрести себя, уходят многие годы. Молодые часто испытывают ужас перед смертью.

— В 1944-м не было такого мгновения, когда бы я не боялся, — признался Танкред.

Отец Селестин обвел взглядом древний монастырь.

— Наш орден был основан в 1660 году святым Жаном Бутюлье. Но это строение гораздо старше. Наш орден принял его от другого ордена, все члены которого поумирали.

— Вы очень хорошо его отремонтировали.

— Мы это делали уже много раз. Наша вера сильна, а Господь всемогущ. — Аббат протянул письмо Танкреду. — Я буду молиться за вас.

— А я за вас.

Танкред попрощался с аббатом, обогнул монастырь, забрался в небольшой автомобиль, взятый им напрокат в Дьеппе, и, развернувшись, покатил по извилистой дороге. По эту сторону монастыря не было полей, и дорога, вполне возможно, была сооружена еще в Средневековье. Деревья и живая изгородь окаймляли ее по бокам.

До главной дороги, ведущей в Дьепп, было не менее мили. Однако, преодолев ее, Танкред обнаружил, что въезд на шоссе заблокирован черным седаном. Подле него, покуривая сигарету, стоял плотно сложенный мужчина. Танкред немного подождал, надеясь, что мужчина заберется в машину и даст ему возможность проехать, но тот, казалось, его даже не замечал. Пришлось нажать на гудок. Тогда мужчина сделал финальную затяжку, выбросил сигарету и неторопливо направился к небольшому автомобилю Танкреда.

— Вы были в монастыре, месье? — спросил он.

— Да, был.

— Замечательное место, — заявил мужчина. — Очень набожный орден эти трапписты.

— Полностью с вами согласен, но я весьма озабочен тем, чтобы добраться до Дьеппа еще засветло. Не могли бы вы немного отвезти в сторону вашу машину?

— Конечно отгоню, — последовал ответ. — Ордену тяжко пришлось во время войны. Немцы убили большую часть его членов. А почему? Да потому что монахи предоставили убежище одному американскому офицеру. В этом и было их преступление. С такой готовностью они никогда не предоставили бы убежище немцу.

Коренастый мужчина полез в карман, достал плоский бумажник --">