Николай Иванович Леонов , Алексей Викторович Макеев - Условно-досрочное убийство

твердо и громко. На фоне общего истощения это было особенно удивительно. Казалось, оби-татели подвала ноги едва передвигают, а тут такая сталь в голосе.

— Стой, Влад, не трогай его! — сказал Леха таким тоном, что тот невольно опустил руки. Затем обратился уже к надзирателю: — Вам не стоит забирать его.

Мужчина в камуфляже стоял на пороге, возвышаясь над всеми. Выходка Лехи, казалось, забавляла его. Он принялся покачиваться с носка на пятку, одновременно перебрасывая дубинку из одной ладони в другую, и миролюбиво поинтересовался:

— И по какой же причине я не должен этого делать?

— Он болен, скорее всего это пищевое отравление. В такой ситуации он не может контролировать позывы желудка, поэтому лучше оставить его здесь. Немного воды облегчат боль, об остальном я позабочусь, — тщательно подбирая слова, ответил Леха. — Вам не придется возиться с ним всю ночь.

— Думаешь, я стал бы это делать? — спросил надзиратель. В его голосе Леха уловил надвигающуюся бурю и заговорил быстрее, стараясь высказаться, пока еще не поздно:

— Скорее всего нет, но тогда он умрет. И произойдет это гораздо раньше, чем вы думаете.

— Рано или поздно вы все умрете, — спокойно прокомментировал надзиратель.

— Это верно. Большинство из нас страдают от того же недуга, что и Сухой. День-два, и от нас останется половина. А в случае, если вы не дадите нам достаточного количества воды и антибиотиков, к концу недели здесь можно будет делать одно массовое захоронение.

— Может, ты и диагноз поставил? Так просвети меня, чем таким ужасным вы заболели? Все и сразу. — Движение дубинки прекратилось.

— Я уже сказал: это отравление. Пищевое отравление почти всегда носит массовый характер, — повторил Леха. — Судя по тому, как долго это длится, шансов на то, что болезнь пройдет сама собой, практически нет.

— И ты хочешь их исцелить, — ухмыльнулся надзиратель.

— А заодно избавить вас от проблем. Передайте хозяину: антибиотики нужны срочно. Лучше всего — левомицетин. И побольше воды.

— Значит так, доброхот, — сплюнул на пол надзиратель, — свои поучения и пожелания засунь себе в задницу. Даже если вы все здесь сдохнете в один момент, меня это не огорчит. Думаю, моего хозяина тоже. А вот то, что ты лезешь не в свое дело, может серьезно сократить срок твоей жизни. Я достаточно ясно выразился?

— Послушайте, люди умирают. Если вы ничего не предпримете, через неделю у вас будет полон подвал трупов, — предпринял последнюю попытку Леха.

— Заткнись, падаль! То, что я тебя слушал до сих пор, не означает, что я собираюсь выполнять твои тупые требования. Мне было просто любопытно, как далеко ты зайдешь в своей наглости, — процедил сквозь зубы надзиратель. — Интерес пропал. Теперь ты попросту тратишь мое время. Эй, болезный, шагай сюда!

Последние слова были обращены к Сухому. Тот бросил тоскливый взгляд на Леху и сделал первый шаг.

— Не трогай его, ты, ублюдок! — метнувшись к нему, выпалил Леха, заслоняя Сухого своим телом.

— А ты, я вижу, геройствовать любишь? — усмехнулся надзиратель. — Так попробуй, останови меня.

Леха понимал, что спор проигран, но отступить уже не мог. Он толкнул Сухого назад к стене и медленно двинулся на надзирателя. Тот мгновенно принял бойцовскую стойку. А когда расстояние между ними сократилось до двух шагов, произошло то, что и должно было произойти. Он нажал кнопку, активирующую парализатор, и точным выпадом направил его Лехе в шею. Тело Лехи дернулось от удара. Он рванулся вперед в последней отчаянной попытке добраться до обидчика, но единственное, чего смог добиться, — это рухнуть у его ног. Надзиратель отпихнул голову Лехи мыском ботинка и проскрежетал:

— Хотели, чтобы этот блюющий ублюдок остался с вами? Оставляю его вам. Воды сегодня не ждите. Благодарите этого доброхота. — Он ткнул пальцем в сторону распластанного тела. Потом обвел обитателей подвала долгим злобным взглядом и добавил: — И запомните: для меня вы лишь падаль, которую я терплю только до тех пор, пока это требуется моему боссу. О вас никто не будет плакать, даже если вы все разом отправитесь к праотцам. Вы — ничто! Вас уже нет. А я для вас — царь и бог! Возражения?

Ответом ему было молчание. Густое, безысходное молчание.

— Вот так-то лучше, — подытожил надзиратель. — Советую помнить об этом. И товарищу своему объясните, что к чему. А то он всех вас ненароком под пулю подведет, — и, презрительно --">