Михаил Дмитриевич Ордынцев-Кострицкий - Сен-Блас. Избранное

кишмя кишит весь перешеек, так что, с одной стороны, риск близкого знакомства
с этим очаровательным созданием, а с другой — болото.
Некоторые, правда, выказывали чисто ослиное терпение и
от железнодорожной насыпи не отходили ни на шаг. Но
это мало помогало... В Панаме существует до пятидесяти
разновидностей болотных комаров. Из них два сорта пользуются вполне заслуженной славой. Это так называемый
анофелес, прививающий микробы быстротечной малярии,
и стегомия — носительница желтой лихорадки. Две эти
дамы ежегодно уносили больше жертв, чем вся испаноамериканская война, обошедшаяся Штатам в семь тысяч
человеческих существований...
Над ухом у меня зазвенел невидимый комар, и я невольно отшатнулся.
— Не бойтесь... — успокоительно заметил Суарес. — Теперь их истребили, а если и осталось малость, так существуют ведь больницы и врачи.
— Благодарю покорно, — существовали же они и раньше!..
— Само собой понятно, но только пользование ими сопряжено было с некоторым неудобством. Для того, чтобы
лечь в госпиталь, необходимо было совершить путешествие в Колон или Панаму...
— Побойтесь Бога, дон Родриго!.. Путешествие, когда
протяжение всей линии каких-либо полсотни миль!
12

— Сорок семь, — я буду точен, но не забывайте, что на
пространстве их изволили подвизаться ровно три тысячи
бандитов...
— Вы шутите...
— Нимало. Когда у короля испанского родился сын, он
объявил повальную амнистию всей сволочи, переполнявшей его тюрьмы, и добрая часть этих господ облюбовала
для своих подвигов Панаму. По всей вероятности, страна
не оправдала их надежд, и рыцарям большой дороги, за
отсутствием работы, пришлось измыслить фикцию ее и, сообразно своим вкусам, развлекаться. Любимой их забавой
стало — снять рельсы на протяжении двух-трех десятков
футов и из засады наблюдать, как поезд слетает с насыпи и
исчезает в топи. Обыкновенно погибали при этом машинист и кочегары, а груз из «дряни» с одинаковым успехом
мог уйти в трясину и здесь, и на несколько миль дальше. О
нем жалеть не приходилось...
— А люди?
— Что же делать... Такого рода трюк все-таки был безобиднее, чем нападение бандитов на партии рабочих и поголовное их истребление.
— На рабочих!.. С какой же целью? Чтобы заполучить
ненужные им кирки и лопаты?
— Не думаю, сеньор!.. Всего скорей — для практики,
чтобы не забывать основ своего дела. Ведь и крушения они
устраивали бескорыстно, так сказать, для нравственного
удовлетворения своих смятенных душ...
— Великолепно!
— Я вижу, дон Мигуэль, вам нравятся клочки моих воспоминаний. Душевно рад. Тем более1 что все услышанное
может вам пригодиться не дальше, как сегодня.
— Не понимаю...
— Потом! — переменил вдруг тон мой собеседник и, посмотрев на часы, прибавил: — Ну, кажется, пора... Извлеките-ка из футляра ваш бинокль. Прекрасно! Теперь смотрите по направлению моей руки. Вы видите?
— Тупик, которым кончается канал?

13

— Вот-вот!.. Это — плотина. Не отрывайтесь от нее, —
через минуту будет взрыв.
Рука, державшая бинокль, у меня дрогнула. Запруда теперь казалась слишком близкой, и я с волнением прислушивался к ровному гулу пароходного винта. С каждым мгновением яснее выступали крутые обрывистые берега и темная преграда между ними; с каждым мгновением мы приближались к заложенной под нею мине...
Момент, поистине, был жуткий.
И вдруг мне показалось, что вся громада, пересекавшая
канал, как будто бы вздохнула, всколыхнулась, точно огромная волна, и снова замерла, ничуть не изменившись. Но
не прошло и четверти секунды, как вся она окуталась столбом коричневатого дыма, поднявшимся на недосягаемую
высоту, и воздух всколыхнулся от оглушительного взрыва...
«Гатун» наш закачало, так что я еле устоял и должен
был обеими руками уцепиться за опускавшийся подле меня канат...
— Вот ваш бинокль, — он не разбился, — послышался
невозмутимый голос Суареса.—Смотрите поскорее!
Но было уже поздно...
Передо мною расстилалась прямая, как стрела, линия
канала. Запруда Камбоа исчезла, точно ее вовсе не бывало,
а пароход трещал и содрогался, летя на всех парах к Кулебре...
Еще немного — и на обоих берегах затрепетали флаги,
послышались возбужденные возгласы тысячеголосых толп
народа, треск невидимого фейерверка и колокольный звон.
«Гатун» убавил ход, и на носу его раздался вой сирены...
Я хотел что-то спросить у Суареса, но должен был --">