Фридрих Евсеевич Незнанский - Имя убийцы

Фридрих Евсеевич Незнанский

Имя убийцы

Город задыхался от весны и выхлопных газов. Турецкий привычно припарковался у чугунной ограды, распахнул дверцу… и чуть не ступил начищенным ботинком в свежее мазутное пятно. Пришлось переставлять железного коня. Пересекая парковку, он покосился на черный «Фьюжн», застывший у крыльца агентства «Глория». «Памой мне спинку, ну пажалуста», — умоляла надпись на заднем стекле, выполненная пальчиком прогульщика русского языка. Настроение испортилось окончательно.

Но в агентство он вошел, как всегда, стремительно, загадочно улыбаясь, стараясь шумно не дышать. Две таблетки от «вчерашнего», принятые полчаса назад, в принципе, работали…

Секретарша Лидочка стучала по клавиатуре, изображая кромешную занятость. Кукольное личико олицетворяло вселенскую грусть. Турецкий поздоровался, Лидочка кивнула, не отрываясь от монитора. Потянула носом — снова ничего не сказала.

— Как он там? — Турецкий кивнул на дверь из мореного дуба, за которой проистекало зловещее молчание.

— Нормально, — пожала плечами Лидочка. — Взгляд приветливый, лицо открытое. На вашем месте я бы к нему не ходила. Там Меркулов.

— А я уже знаю. — Турецкий вздохнул. — Грустно выглядишь сегодня, Лидочка, случилось чего?

— Влюбилась, Александр Борисович.

— Да что ты говоришь? Аппетит не пропал?

— Нет. — Лидочка хлопнула ресницами, отвела глаза от монитора, устремила их на сотрудника агентства «Глория», который в новом плаще с кожаными регланами смотрелся весьма импозантно. — Не пропал аппетит, Александр Борисович, плотно позавтракала… С обновкой вас.

— Это не любовь, — компетентно заявил Турецкий, — это увлечение. Если любишь, пропадает сон, аппетит, желание ходить на работу, формируется дрожь в коленках. Уж я-то знаю.

— Откуда вы знаете, Александр Борисович?

Он не ответил, вошел в кабинет Голованова, настраиваясь на все доступные неприятности.

В кабинете царило вполне естественное похоронное молчание. Голованов восседал за рабочим столом, испытывая неудобства — как будто сидел на пороховой бочке, к которой уже подносили фитиль. Меркулов был мрачнее сентябрьской тучи, сидел, нахохлившись, в кресле, постукивая пальцем по подлокотнику.

— Ух, как все серьезно, — буркнул Турецкий, разваливаясь в свободном кресле. — И куда уехал цирк?

— Опаздываешь, Александр Борисович, — заметил Меркулов, взглянув на часы. Турецкий удивленно посмотрел на Голованова. Директор агентства старательно прятал глаза.

— Пробки, уважаемый Константин Дмитриевич. В наше время стояние в пробках уже можно приплюсовывать к трудовому стажу.

— Ну, вы поговорите, — встрепенулся Голованов, слезая с пороховой бочки. — Не буду вам мешать, как говорится… — он торопливо вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь. Турецкий озадаченно проводил его глазами.

— Отличный плащ, — оценил обнову бывшего подчиненного Меркулов.

— Спасибо, — кивнул Турецкий. — На распродаже купил — у метро «ВДНХ». Знаешь, Костя, я всегда рад тебя видеть, и это не гипербола…

— Но только не сегодня, — проницательно заметил Меркулов и улыбнулся. — Ладно, оставим траур, без него тошно. Тебя еще приходится все утро ждать…

— Напомни, пожалуйста, — попросил Турецкий, — я по-прежнему работаю в прокуратуре или уже нет?

— Нет, в прокуратуре ты больше не работаешь. Досрочно, так сказать, освободился. — Старчески кряхтя, Меркулов полез за сигаретной пачкой. Пока он прикуривал, Турецкий успел задремать. — Не спать, Турецкий! Опять всю ночь играл, шатался по барам?

— Зависть плохое чувство, Костя, — Турецкий потряс головой, освобождаясь от прилипчивой дремоты. — Семейные неурядицы выходят на передний план, не обращай внимания. Главное, пульс есть, а ритм — хрен с ним.

— С Ириной поссорился, — догадался Меркулов, — с этой терпеливейшей, почти святой женщиной…

— Не почти, а святой, — перебил Турецкий. — Хватит, Костя, я слушаю тебя внимательно. Говори. Ты же не просто так сюда явился.

— Скажу, — согласился Меркулов, принимая удобную позу. — Двадцать третьего апреля текущего года был похищен генерал Бекасов.

— Ты забыл сказать, цинично похищен, — рассмеялся Турецкий. — Любишь ты, Костя, дарить свои проблемы людям. Кстати, я не сильно тебя расстрою, если скажу, что не знаю, кто такой генерал Бекасов?

— В твоем возрасте пора бы --">