Эдгар Джепсон - Знак нефритовой рыбы

подал его доктору Хассенду.

— Здесь все правильно! — И прежде, чем уйти, зло нахмурился и огрызнулся. — Вы бы еще больше сделали этот знак, привлекающий внимание, еще больше. Ах, вы глупый осел!.. Вас накроют через неделю. Довольствуйтесь меньшим, не гонитесь за большим.

И, повернувшись на каблуках, он с шумом вышел из кабинета.

Доктор Хассенд посмотрел на оставленный пакет. Вид его был довольно внушительный. Он неторопливо разорвал конверт, и здесь с ним случилось нечто странное, на него словно нашел столбняк: глаза его расширились, приняв глупое телячье выражение, а приоткрытый рот застыл. Перед ним на столе лежали десять пятифунтовых бумажек. ^[2]

Понемножку он начал разбираться: нефритовая рыба притянула взор больного, сильно страдающего господина, и он вместо аптеки зашел к нему за содой и, очевидно, по ошибке оставил такую большую сумму.

— Необходимо вернуть ему эти деньги! — думал молодой доктор Хассенд, тяжело вздыхая. И тут же сообразил, что сделать это не так-то просто; он не знал ни имени, ни адреса этого господина.

— Посоветуюсь с друзьями! — решил доктор, пряча деньги в шкатулку, специально купленную для хранения гонорара.

Наконец, приведя в окончательный порядок, тот хаос мыслей, в который повергли его десять пятифунтовых бумажек, он закрыл кабинет в 7½ часов и вышел из дому, направившись прямо к Вальтонам. Правда, он не рассчитывал застать дома Джона, так как этот предприимчивый субъект имел привычку вторую половину дня проводить в клубе, но зато Мэри, наверняка дома.

Да, она была дома. За чаем он рассказал ей все. Мэри ни чуточки не изумилась, ведь это работа чудодейственной нефритовой рыбы, другого объяснения быть не могло.

— Подождите, это не последние десять пятифунтовых бумажек! Вот вы увидите! — говорила она уверенно.

Поболтав еще немного на свои любимые темы, доктор распрощался. И когда Мэри открывала ему дверь, они услыхали на лестнице шаги. Это возвращался Джон. Он с большим интересом выслушал историю о пожилом, трупного вида господине, и на лице его появилось довольно загадочное выражение. Мэри повторила брату свое объяснение.

И вдруг Джон словно что-то понял и как-то странно засмеялся, словно закудахтал. Затем, схватив за руку Хассенда, весело проговорил:

— Значит все мои предположения относительно этой рыбы оправдались! Советую вам немедленно переслать почтой полученные деньги в банк. Если продадите еще соды, тащите снова туда же.

Он дружески потряс руку доктора, пожелал ему спокойной ночи и направился к себе Он очень хорошо относился к Хассенду, но не видел особой нужды быть особенно с ним близким, предоставляя делать это Мэри. Он был известен как прекрасный доктор, но вне своей работы, подобно многим мужчинам, был не очень общителен.

Когда молодой доктор Хассенд возвращался домой в омнибусе, его мучили два вопроса: почему Джон Вальтон возлагал на нефритовую рыбу надежды и почему этот старый немощный господин оставил ему такую крупную сумму денег только за одну унцию соды.

За обедом Мэри спросила брата, что он думает по поводу происшедшего.

Тот выразился как-то туманно:

— Я объясняю себе этот факт тем обстоятельством, что некоторые больные настолько раздражительны, что не могут лечиться в общих лечебницах. У Хассенда же, конечно, не имеется никакого опыта для лечения подобных больных.

На другой день клиентура доктора Хассенда выросла еще на восемь пациентов, что составляло тридцать два шиллинга. Нефритовая рыба и на малом поприще работала не хуже, чем на большом.

Следующий день не дал особого повышения, но нефритовая рыба далеко еще не закончила своей работы.

Когда доктор Хассенд без нескольких минут в десять часов, проводив последнего пациента, подсчитал гонорар, то оказалось, что он превысил предыдущий день только на четыре шиллинга.

Он широко распахнул окно, подмел кабинет и приемную, затем перешел в гостиную и уселся на диван, с виской-содой и приключенческим романом. Едва он прочел шесть страниц, как услыхал стук снаружи. Громкие, настойчивые удары потрясали дверь. Он живо вскочил на ноги. Это походило на тридцатишиллинговый гонорар. Он был уже на полпути, когда стук снова возобновился, неумолкающий, повелительный. Это был уже наверняка тридцатишиллинговый гонорар.

Он быстро распахнул дверь. Перед ним стояла женщина, совсем не такая, какую он думал увидеть. Она была смугла и прекрасна, с --">